Самый долгий день нашей жизни (СИ)

Роджер искал примирения, хотел как-то утрясти последствия своего вчерашнего всплеска эмоций, в глубине души надеясь, что наутро все как-нибудь встанет на свои места. Оказалось, что нет. Не только не встало, но и пошло, блядь, совсем не туда!

Настроение было испорчено. Перед глазами стояла отвратительная, похабная улыбочка Фредди, который возвращался в свой номер в смятой расстегнутой рубашке, не скрывающей синевы засосов на шее. В душе сидело стойкое желание дать гаду в морду, но Роджер титанически сдержался тогда и уж тем более не собирался устраивать разборок сейчас.

Пока Меркьюри находился на сцене Родж делал вид, что в упор его не видит. Браю и Джону он, разумеется, не сказал ни слова об утрешнем происшествии, но что дальше? Роджер чувствовал себя в тупике. Делать вид, будто ничего не произошло? Глупо. Глупо и мерзко. Пытаться помириться? Он ведь уже пытался…

Было обидно до слез, до дрожи в кончиках пальцев. Не потому что Фред с кем-то там потрахался, а потому что вдруг по прошествии стольких лет он, Родж, почему-то в одночасье стал лишним и ненужным.

За полчаса до выхода, когда они, уже одетые в сценические шмотки, сидели в гримерке, занимаясь каждый своим делом и настраиваясь на нужный лад, Фредди где-то болтался, что в последнее время случалось с ним частенько. А Роджеру приспичило в туалет.

Справив неотложные дела и порадовавшись, что его приперло не прямо на сцене, Родж решил заодно перекурить. Он прошел к грузовому выходу, где стояли трейлеры и деревянные ящики, в которых перевозили сценическое оборудование, встал в укромном уголке, образованном грудой громоздких кофров с маркировкой «Queen», и сосредоточенно задымил.

С улицы тянуло холодом. Кажется, опять стал накрапывать дождь. Рядом суетился персонал. До слуха донесся рассерженный крик — кто-то требовал горячий кофе, а то он «сейчас замерзнет нахрен». Белым шумом был слышен рокот собиравшейся в зале толпы.

Постепенно обида начала растворяться, и теперь Роджер даже был готов высмеять себя самого: «Боже, какая хрень! Ты, Роджер Тейлор, эсквайр, мировая рок-звезда, накрутил себе нервы, как обидчивая девочка пубертатного периода, которой нагрубил самый красивый мальчик в классе…»

В этот момент он услышал шаги.

— Дорогой, у тебя есть сигареты? Дай затянуться. — Это был Фредди.

Из-за ящиков Роджер не мог его видеть, но почему-то даже не усомнился, что Фред обращается к нему и ни к кому другому. Сердце радостно подпрыгнуло. Он уже хотел откликнуться: «Ты что охренел, ты же не куришь! Забыл про свой ларингит?», но его опередил вкрадчивый голос Прентера.

— Тебе раскурить?

— Да, пожалуй.

— Что, ваша блондинка еще не успокоилась?

— Не знаю. Я с ним не говорил.

Роджер замер, сразу догадавшись, что речь идет о нем.

— А с остальными?

— Я не… А что я им скажу? Что они не понимают меня? Что такого я сделал, а? Почему я вообще должен перед ними оправдываться? Я же никому из них не мешаю жить так, как они хотят. — Судя по голосу, Фредди начал заводиться.

— Не мешаешь, конечно нет, — примирительно вторил ему Пол.

— Какое им дело, с кем я сплю? С собой не зову.

— Может, оттого и переживают, что не зовешь? — глупый смешок. — Фред, не мучайся ты так! Тебе поговорить что ли не с кем?

— Ты не понимаешь…

— Понимаю. Мы с тобой полночи об этом говорили, разве нет? Хотя лучшая половина началась как раз тогда, когда ты замолчал. — Последовал звук какой-то странной возни. — Давай потом сходим куда-нибудь развеяться? Мне тут подсказали одно местечко…

Нет, больше слушать эту хуйню Роджер не мог! С каждым словом ему в душу как будто забивали раскаленный гвоздь, и, хотя на улице было довольно холодно, жар в один момент затопил все тело. Кровь прихлынула к лицу. Из самых мрачных глубин души поднимался черный гнев.

Фредди переспал с Полом Прентером. Теперь это стало очевидным. Раньше еще можно было хоть как-то убедить себя, что он ошибся, ведь теоретически Фред мог быть этой ночью с кем угодно, но услышанное разбивало всякие сомнения. Даже думать об этом было омерзительно.

Роджер вышел из своего укрытия, уже не заботясь о том, заметят его или нет. Почему он вообще должен беспокоиться? Он не делал ничего предосудительного — не подслушивал, не подглядывал. Это они. Они сами явились сюда. Чтобы втихаря обсуждать его и остальных. Чтобы поворковать перед концертом, выясняя, какая половина ночи была лучше…

Фредди стоял к нему спиной в теплой меховой куртке, наброшенной поверх нового черно-белого трико. А Прентер… обнимал его. Ласково и абсолютно беззастенчиво, перебирая пальцами смоляные пряди.

— Родж? — Фредди обернулся на звук шагов.

Роджер посмотрел ему в глаза.

— Блядь, Меркьюри, какая же ты… дешевка. — Он сам поразился спокойствию в своем голосе.

Руки чесались врезать по этому лицу, в один момент превратившемуся в лицо незнакомца. Казалось, его черты, еще утром такие родные, вдруг смазались. Теперь перед Роджером стоял совсем другой, неизвестный и глубоко противный ему человек.