Читаем Самый долгий рейс полностью

Придерживаясь инструкции, Рассел запустил систему жизнеобеспечения станции, пробуждая ее от векового сна. Он сделал это с помощью той самой, подозрительно мигающей красной кнопки. В отсеке загорелся свет, оттеняя черные квадраты окон. Теперь капитан был уверен, что опасаться нечего, и вызвал второго пилота к себе, предупредив, что он может обойтись без скафандра. Ожидая Марко, Рассел с огромным удовольствием снял свой, сложив его в угол. Он осторожно дышал, внимательно и привередливо пробуя на вкус газ, который сотни лет не наполнял легкие человека.

Чувствуя себя немного неловко, он просмотрел содержимое шкафа, стоявшего напротив входа, искусно отделанного под слоновую кость. В нем оказались фужеры и несколько бутылок со спиртным. Их названия ничего не говорили гостю из прошлого. По запаху, который на удивление еще сохранился и, содержимое не выветрилось, Рассел определил коньяк в одной бутылке и, что-то отдаленно напоминающее виски в другой. Он позволил себе налить напиток из капитанского бара, простоявший не одну сотню лет. И поймал себя на мысли, что впервые за тридцать лет выпил на работе. А почему бы и нет!

Риццо не заставил себя долго ждать. Уже вскоре он появился в дверях, с застывшим вопросительным выражением на лице и немного разведенными в сторону руками. Даже у разговорчивого напарника не было слов.

– Присядь. – Рассел указал на кресло капитана Бейнбриджа, останки которого лежали рядом.

Так же, не произнося ни слова, Риццо указал на то, что осталось от капитана, затем указал в сторону, откуда только что пришел.

– Я видел. – Просто сказал командир. – Не стоит бояться этих людей, они не причинят тебе вреда. Присядь, прочти записи бортового журнала и все поймешь.

Произнеся это, он протянул один из фужеров напарнику. Машинально приняв бокал и сделав крупный глоток, Марко уселся в капитанское кресло и принялся изучать записи покойного капитана. Рассел, потягивая его напитки, подошел к обзорному окну, разглядывая пустынный пейзаж за окном. Было очень не привычно, пусто и одиноко. Глаза капитана привыкли к тому, что вся орбита Земли была заполнена всевозможными летательными аппаратами. Одиночество навалилось тяжким грузом. Ему казалось, еще немного и из глаз польются слезы, оплакивая космическую эру человечества, длившуюся так недолго.

– Я бы тоже застрелился. – Неожиданно произнес Марко, поворачиваясь к капитану. – Это не может быть правдой! Над нами, наверное, проводят какой-то эксперимент, чтобы проверить, как поведут себя пилоты в экстремальной ситуации, отвечающие за жизни сотен людей. Там, в салоне, сидят не обычные пассажиры, а подготовленные люди, которые следят за каждым нашим шагом, тестируют нас, задавая все более сложные ситуационные задачи. Вот цель этого эксперимента!

Марко, упрямо отрицавший все, что только что прочел, сделал глоток из фужера, рассеянно вернув его на место. По его выразительному лицу капитан видел, что он просто не хочет верить в случившееся. Он прекрасно понимал, что его, заслуживающая внимания идея об опыте над ними, первоклассными пилотами, не выдерживала никакой критики.

Риццо смотрел на командира, и тот видел, как быстро таяла в его глазах надежда. Наверное, от того, что во взгляде Рассела он прочитал обреченность и боль. Почему-то ему было действительно больно, не за себя, а за то, что они только что узнали. Словно случайно открыли последнюю страницу увлекательной книги, читая которую были уверенны, что обязательно все будет хорошо.

У пилотов было еще немного времени, и они более подробно изучили записи бортового журнала. Необходимо было принять решение. Записи капитана Бейнбриджа в этом сильно помогли.

Принять правильное решение было сложнее, чем казалось вначале. Обоим очень хотелось вернуться на Землю. Это желание было связано с тем, что они своими глазами хотели увидеть доказательства того, о чем только что прочли в бортовом журнале.

– Не будем спешить, – подытожил Рассел, – возвращаться на Землю нам пока нельзя.

– Тогда куда? – Риццо вопросительно развел руками, – назад в свое прошлое? Давай поищем это чертово облако и вернемся!

– Я и сам хотел бы его найти. Но это не машина времени, это неизученная аномалия. И я очень сомневаюсь, что мы вообще вернемся в свое время.

– Командир, ты говоришь так, потому что поверил всему увиденному. Но я до сих пор не верю, чтобы там ни писал Бейнбридж.

Второй пилот стал нервно расхаживать по отсеку управления. Рассел знал, что Риццо давно во все поверил, но не хочет себе признаваться в этом. Он был в растерянности и, командиру было искренне его жаль, как и всех, кто оказался на борту сто шесть.

– Нам надо вернуться на Землю! – заявил Риццо и сел в одно из скрипучих кресел. – Я должен все увидеть своими глазами!

– Я тоже, – согласился Рассел. – Но на Землю мы сейчас не полетим.

– Почему? – Риццо напоминал обиженного ребенка, который знал, что из-за дождя он не пойдет сегодня гулять на улицу, но все равно капризничал.

– Потому что это билет в один конец, Марко. Ты же сам все прекрасно понимаешь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза