Самый яркий свет

Да, в чем-то я даже завидовала подруге. После такого… обеда она могла творить чудеса, озаряя своим Светом. Другое дело, что применение ее таланта хотя и востребованное, но весьма ограниченное. Не каждый день даме необходимо излечить бесплодие, кавалеру — бессилие, а им обоим — неприличную болезнь.

— Александра Платоновна объясняла мне, что соитие необходимо для освещенных, — сказал Серж.

— Не совсем так, — поморщилась Марго. — Соитие — это лишь инструмент. Просто очень доступный. Суть в другом. Освещенный должен быть свободен, свободен в своих эмоциях, побуждениях, устремлениях. Монгольский багатур Бэсудэй Гантулга еще в детстве был оскоплен, но стал одним из сильнейших освещенных. Свой крючок он нашел в чем-то другом, как понимаете.

— То есть коитус не так важен? — удивилась я.

Все, что я знала о Свете, вдруг поменялось после таких слов.

— В известном смысле важен, — усмехнулась Аммосова. — Как минимум это приятно. Сашенька, отдаваясь страсти, ты ломаешь внутренние запреты, открываешь свою душу Богу, впускаешь свет Мани.

Серж улегся рядом со мной, прикрывшись простыней, и высказал свое предположение:

— Так ведь можно выйти на Невский проспект, раздеться донага. Еще кучу навалить на глазах у барышень.

— Фи, корнет. Но да, Вы правы — так тоже можно. Но насколько искренним будет Ваше желание показывать голый зад прохожим и срать аки лошадь прилюдно? Вот то-то, — Марго направила тонкую струйку дыма в сторону гусара. — Желание должно идти от сердца, только это даст нужную свободу. А етиться хочет любая тварь. Люди же стремятся к этому постоянно, это наше естественное желание. Но есть и другая сторона. Человек стареет, его желание увядает естественным путем, старухе сложно соблазнить юнца своими сморщенными прелестями. И если освещенный не нашел свой крючок для Света, его силы тоже увядают. Вера и молитва помогают, но именно поэтому молодые манихеи почти всегда могущественнее стариков. И мой… метод — он тоже до поры до времени. И надо будет искать что-то другое.

Она задумалась, потом посмотрела на меня серьезно и сказала:

— Поэтому, Саша, ищи свой крючочек. Такой, чтобы он не был в постели. Тобой движут разные страсти сейчас. И злость, и ненависть, и желание справедливости. Отринь первые два, попробуй потянуть за ниточку справедливости. Или найди что-то другое, но такое, что не разрушит душу, не поведет тебя во Тьму.

В неровном свете фигура Марго казалась демонической. Красивое, обнаженное тело, окутанное табачным дымом, манило к себе, так что внизу живота сжался клубок…

— Мара, прекрати, дай отдохнуть!

Та рассмеялась, и наваждение исчезло.

Сильна подруга. Ее умение повелевать страстью порой пугает.

— Пожалуй, поеду я домой, — сказала она. — Не беспокойся, экипаж ждет. Вдруг по дороге кто снасильничать пожелает.

Ох, не позавидую я таким лиходеям. Если отец, как выяснилось, мог убить своим Светом, то Марго пусть имеет власть всего над одной часть человеческого тела, зато какую! Если тебе мошонку скрутит невыносимой болью, ни о какой татьбе уже не думаешь.

Аммосова споро оделась, попросила ее не провожать, но я довела ее до дверей. Танька, привычная к любовным похождениям своей госпожи, крепко спала, и будить ее было бы излишним.

— Хороший мальчик. Береги его, но не привязывай, — скороговоркой сказала Марго на прощание. — Чист он душой. Завидую, подруга. И будь осторожна. Что-то вокруг тебя затевается. Я попробую узнать. До скорой встречи.

Она чмокнула меня в щеку и начала спускать по лестнице. На пол пролета ниже показалась фигура Дыни, он вежливо поклонился мне, а Аммосова остановилась, оценивая полицейского. Чему-то хмыкнула и пошла дальше.

Я вернулась в спальню и устроилась под боком Сержа. Корнет молчал, очевидно, пытался осознать произошедшее и услышанное. Под стук его сердца мне и уснулось.

Пробуждение было приятным, как говорят французы, мы занимались любовью. Без безумств и неистовства.

Глава 10

Серж уехал еще до завтрака. Сервируя стол, Танька бросала на меня странные взгляды, что я не выдержала и спросил: в чем дело?

— Смотрю, Александра Платоновна, в печали Вы вчерашней, или шалава с гусаром утолили ее.

— Утолили уж утолили, — буркнула я, и горничная вмиг успокоилась.

— И от Марго Вашей польза бывает, — кивнула она. — А гусар так вообще — красный молодец.

Если бы на людей можно было бы пришивать бирки с ценой, то сейчас Таня своим неровным почерком написала на груди Сержа тысячу золотом, не меньше. Спасителя своей госпожи она внесла в краткий список персон под грифом «одобрено», хотя еще несколько дней назад полагала его простым прощелыгой, зачем-то облагодетельствованным барышней.