Самый яркий закат (ЛП)

- Ладно, ладно. Мы скажем Курту, чтобы он отступил, - заверил он. – Просто сделай глубокий вдох и постарайся оставаться уверенным.

О, я был уверенным.

Я был уверен, что схожу с ума.

Уверен, мне нужно было вернуть сына.

Несомненно, Кэтрин сделала меня из могилы.

Держа все это при себе, я сделал глубокий вдох и хрустнул шеей.

- Уже лучше, - похвалил он. Потом поправил мне галстук. – Я впечатлен. Ты выглядишь почти как человек.

За последнюю неделю я едва выжил. Я почти каждый день проводил в полицейском участке, «сотрудничая» со следствием. Что на самом деле означало, что я целыми днями сидел в комнате, пока они рыщут по моему прошлому и ищут причину, чтобы арестовать меня. До сих пор правда успешно удерживала меня от пары наручников. Но за последние семь дней я спал не больше нескольких часов. Я устал, физически и эмоционально, и мне ужасно не хватало моего сына.

Но дни проходили и без меня.

Восход.

Закат.

Раз за разом одно и то же.

Я отмахнулся от руки Таннера. – Я не чувствую себя человеком.

Он похлопал меня по плечу. – Что ж, будем надеяться, что сегодняшний день все изменит.

В мире не было достаточно надежды на то, как много мне нужно сегодня, чтобы изменить это.

- Папа! – крикнул Таннер, направляясь туда, где мама все еще стояла у входной двери. – Пошли. Мы уходим.

Папа стремительно спустился по лестнице. – Я уже иду. Уже иду. Прекрати орать.

Он задержался всего на секунду, чтобы поцеловать маму и пощекотать Ханне шею, прежде чем мы все вышли за дверь и направились к мерседесу Таннера.

- Держите меня в курсе! – мама крикнула нам вслед. – Люблю вас!

- Мы тоже тебя люблю! – закричали мы все в унисон, забираясь в машину.

Я потер потные ладони о мои бедра и спросил. – Есть новости от Риты?

Его глаза встретились с моими в зеркале заднего вида. – Она все еще не разговаривает со мной.

- Черт, - выдохнул я, борясь с желанием провести рукой по волосам. Я потратил тридцать минут, укладывая их, делая все возможное, чтобы выглядеть так, будто у меня все было хорошо, пока я разваливался на части.

Папа повернулся на сиденье. – Ты говорил с Марком?

- По меньшей мере, семьсот пятьдесят раз, - ответил я, ерзая на месте, не в силах усидеть.

- А какие последние новости?

- Нет никакой последней версии. Охранный ордер все еще действует. А то, что я получу хоть какую-то опеку – это, по сути, долгая перспектива века. И, вероятно, меньше, чем сейчас, когда Курт объявил, что я ходатайствую о полной опеке. – Я выглянул в окно, мое горло горело огнем.

Папа протянул руку и похлопал меня по ноге. – Все образуется, Портер. Имей немного веры. Ты хороший отец. Трэвис любит тебя. Судья это увидит.

- А если нет?

- Эй! – прервал его Таннер. – Не превращайся там в Портера-нытика. Это должно произойти. Конец истории. Помнишь, как мы впервые узнали о его сердце? Был только один выход. Это ничем не отличается.

Я кивнул и снова уставился в окно. Оптимизм больше не был моей сильной стороной.

Остаток пути до здания суда мы ехали молча. Это было не то уютное молчание, которое мы с Шарлоттой разделяли. Это было всего лишь обманчивое затишье перед бурей.

Сунув руку в карман, я нащупал сморщенные края знакомой салфетки, которую засунул туда перед уходом. Той самой, на которой я рисовал, как мне показалось, целую вечность назад – ту дурацкую карту, которая показала Шарлотте, как сбежать из ресторана на нашем первом свидании. И вот, спустя несколько недель, я готовился встретиться с ней лицом к лицу по поводу опеки над моим сыном.

Ее сыном.

Но не нашим сыном.

Чего бы я только не отдал за то, чтобы кто-нибудь нарисовал мне карту, чтобы я мог сбежать из этого ада.

Двадцать минут спустя, когда мы припарковались, миновали металлодетекторы и вошли в здание суда, Марк, Курт и еще два крутых адвоката, которых я мысленно называл Труляля и Траляля, встретили нас снаружи зала суда, который был недостаточно велик для принятия решения внутри него.

- Как ты держишься, Портер? – спросил Марк.

Я пожал его протянутую руку и честно ответил. – Никак.

- Ну что ж, посмотрим, сможем ли мы это исправить. Ты готов?

Мои нервы воспламенились. – Совсем нет. Но, полагаю, сейчас или никогда.

Папа похлопал меня по плечу, а Таннер похлопал по спине.

Раскинув руки, я приготовился к войне.

Марк открыл дверь в зал заседаний «С», и затем, на ногах, которые, казалось, были наполнены свинцом, я вошел внутрь в сопровождении моей юридической команды.

Я не успел сделать и двух шагов, как мой отчаянный взгляд нашел ее.

Мое тело замерло, но мне каким-то образом удалось заставить ноги двигаться.

Я не видел ее лица. Она сидела за столом в передней части комнаты, рядом с ней Брэди. Шарлотта склонилась вперед, а его пальцы – все, что я хотел сломать – лежали на ее спине.

Словно прочитав мои мысли, она грубо оттолкнула его руку.

Прошла всего неделя с тех пор, как я видел ее в последний раз, но она почему-то выглядела по-другому.