Самый кайф (сборник)

Он вернулся в кафе. Через десять минут мы стояли в низком подъезде и курили. Коротко вспыхивали и меркли огоньки. Юркнула кошка, зеленовато блеснув зрачками. Начался было разговор о симпозиуме, но оборвался. Он прочитал замечательный доклад, а мой доклад сократили. Получалось, что говорить не о чем. Мы обменялись адресами, и я проводил Огурцова до гостиницы. Молча перекурили в холле. Валерий Никитич обернулся ко мне. В теле его почувствовалось напряжение, а глаза смотрели в упор.

– Я уже вчера заходил в кафе, – сказал Огурцов.

– Хорошее кафе, – согласился я. «О чем это он?»

– Не в этом дело. – Огурцов потер переносицу и откинулся в кресле, повторив: – Не в этом дело… Ты не обратил внимание на швейцара? Нет? Вчера и я не обратил сперва. Очень хороший человек, старше меня года на три, семьянин. Мы вчера разговорились…

Я не понимал, для чего он вспоминает швейцара. Столько было сказано сегодня и в стольком еще предстояло разобраться. Разговаривать о швейцаре мне показалось делом неуместным, но Огурцов продолжил:

– Вчера я узнал его. Майкл заметно сдал. Я все-таки узнал его, а он вчера испугался. Ты бы видел! Мне хотелось его расцеловать, но я как-то постеснялся. А зря! Я пригласил его на завтрашнее заседание, он недурно разбирается в теоретической астрономии. Дал ему свой московский адрес…

Моя гостиница находилась в другом конце города. Яшел узкими улочками через центр и думал об Огурцове, о тех годах моего чопорного студенчества, которые в итоге заменили мелкопоместная кооперативная житуха и мелкотемье в науке, в моей науке, хоть и науки в ней по щиколотку. Я думал об истории Огурцова, об этом анекдоте, о пятистах баксах, имевших хождение на Луне.

Но я-то имел хождение на Земле! И мне стало радостно от удачной мысли – оправдывающей, объясняющей. Камни мостовой блестели от дождя. И вдруг разом померкла моя успокоительная радость – ведь все неправда. Я имею хождение по камням мостовых, асфальту, линолеуму кооператива, коврам кабинетов, по паркету вечеринок… Какая-то чертовщина мешает все время ходить по Земле.

Я зашел в сквер. С неба еще моросил дождь, но тучи уже растаскивало ветром. Уже виднелась ровная темень и заблестели звезды. Я снял ботинки, носки и пошел по траве, наступая на собачьи какашки. Ноги мерзли. Я долго ходил по Земле и радовался своему фактическому хождению, а не теории. В теориях мы все преуспели.

Вдруг резко посветлело. Я поднял голову. Над головой мерцал кошачий зрачок Луны. Огромный, в пятнах. Я ощущал, что неведомая еще камера заполняется во мне. Мерзли ноги. Ветерком шевелило травинки, и пахло сыростью. Я так и стоял с ботинками в руках.

Книга вторая. Кайф вечный, или Как я был Ринго Старром

Часть I Кайф «Кайфа»

Раздается звонок. Я поднимаю трубку и слышу корректный мужской голос. Спрашивают меня.

– Да, – отвечаю, – это я и есть.

– Тогда скажите… Есть ли у вас родственники в Соединенных Штатах?

Делаю паузу.

– В Соединенных? – переспрашиваю и тут же отвечаю довольно туманно: – Как бы… это вам объяснить…

Ничего я про родственников не знаю, но отказываться почему-то не спешу.

Тогда голос в трубке заявляет, что у него для меня есть письмо. Других с такой же фамилией, именем и профессией он в Питере не нашел.

– Еще бы! – ставлю я в разговоре гордую точку.

Вешаю трубку и звоню брату.

– Брат Саша, – интересуюсь, – что это за семейная тайна, в которую меня не посвятили?

– А в чем дело? – смеется в трубку брат.

– Есть ли у нас родственники за океаном? Может, у отца дети внебрачные? Он же во время войны плавал на американском корабле.

– Но команда была наша.

– Тогда поехали к отцу.

Приезжаем к отцу. Начинаем пытать Ольгерда Петровича, и вот что он нам заявляет:

– Да. У моего отца были братья и сестры. Где они все – не знаю. Но двое братьев еще до революции, кажется, отправились за океан. Я об этом почти ничего не знал. Поэтому и не говорил. К тому же я всю жизнь проработал на секретном кораблестроительном предприятии!

– Нет проблем, папа! Мы понимаем!

Получив письмо, я перевел его на русский и вот что узнал: в Соединенных Штатах живут трое моих кузенов, которые всегда знали, что в Прибалтике или в России у них есть родня. Но вот недавно в одной из библиотек Питер Рекшан наткнулся на книжку Владимира Рекшана из России. Называется книга странно – «Кайф». Такого слова в словаре нет. Но это не важно. Важно другое – они нашли родственников и горят желанием приехать в Россию…

Жена всю эту историю выслушала с недоверием.

– Не может быть, – сказала она с завистью.

– Что тут такого! – взмахнул я рукой небрежно. – Вот если б родня на Луне объявилась… Тогда – да.

В конце июля девяносто первого прилетели двое кузенов из Мичигана – Питер и Джеймс. Большие и с родинками на носах. Почти как я. Только по-русски не говорят. Стал я с ними дружить, гулять по Питеру, показывать укромные местечки. Всякие обеды у родителей, Эрмитаж, «Лебединое озеро»…

Кстати, о балете. Утром звонит приятель. Бормочу в трубку, что выпивал накануне, сплю еще.