Самый красивый хулиган

Ярик заторможенно посмотрел на свои руки. Они были бледными и чистыми, в отличие от рук Вовки и Васи. Удивительно, но ведь это Зинаида Гнидовна приучила его мыть руки и стирать вещи до скрипа. Тупая привычка постоянно мыть руки сто раз в день, даже когда и так чистые.

Воспоминания стали накрывать, как волны в шторм, а может, это были сны. Ярик до сих пор помнил, как возвращался домой после игры в футбол, и его поймала Зинка. Она орала так, что слышал весь двор. Кричала, что он похож на бомжа, которому стыдно подать милостыню, тыкала пальцем в его старые вещи и грязные руки, унижала, говоря, что его не научили умываться. Кажется, потом прибежал Ромка, а может, Ромка с дядей Димой, и Зинка орала, что сообщит в опеку и натравит органы, чтобы Ярика забрали в интернат, а Ромку лишили родительских прав. Ярик не знал тогда, что такое интернат, но понял, что это место, где не будет Ромки и дяди Димы с тетей Машей. А значит, надо всегда быть чистым и опрятным, чтобы не вызывать подозрений у этой злобной тетки.

Картинки менялись и искрили, как цветные стекла в витраже, и Ярик видел, как его лучший друг поливает ему руки из бутылки с водой после игры.

– Зачем мыть руки сейчас, если ты все равно идешь домой и там помоешь? – непонимающе спрашивал друг.

– Не хочу, чтобы Зинаида Степановна думала, что я грязнуля. Вдруг она натравит кого-то и меня заберут в приют? – Ярик испуганно тер руки до красноты.

– Не Степановна она, а Гнидовна! Вот! Будет угрожать, я скажу своему папе, и ее саму в приют заберут! – насупился Юра, но на всякий случай и себе руки полил водой.

– Гнидовна звучит как-то зло, – нахмурился Ярик.

– А я тебе говорю, Гнидовна она и есть. Пошли, обзовем ее и убежим! – вдруг предложил Юра.

– Она потом Ромке пожалуется. Да и нехорошо как-то, – Ярик не хотел выглядеть трусом, но идея друга не нравилась.

– Да ничего не сделает нам эта старуха! Я слышал, как она гадости про тебя говорила. Надо ей напакостить за это! Не трусь!

Ярик в полудреме засопел и что-то пробубнил, едва не падая со стула, на котором провалился в сон.

– Эх, молодежь, – фыркнул Вася, кивая Вовке, чтобы помог перетащить мальца на старый диван.

Ярик даже не дернулся, когда его весьма бесцеремонно уложили на пыльный диван, жалобно застонавший под весом его тела, и заботливо накрыли провонявшим табаком пледом.

– Пивас будет должен Ромео, – хихикнул весело Вова, и они с Васей пошли работать, весело строя предположения насчет бурных выходных мальца.

Ярик же впал в какой-то анабиоз, не понимая, то ли спит, то ли вспоминает то, что вспоминать не хотелось. Цветные картинки из прошлого продолжали мельтешить перед глазами, как кадры в кино. Вот он идет домой с первым фингалом и в порванном свитере и чуть не плачет, потому что не понимает, почему вчера у него были друзья, а сегодня его лучший друг стал смеяться над ним без причины, обзывая ужасными словами, как несколько лет назад соседские дети в песочнице. Это было такое мерзкое предательство, что Ярик от обиды бросился на него с кулаками. Но Юра был с детства рослым и сильным, а Ярослав напоминал маленького тощего птенца. Он тут же получил огромный фингал под глаз и издевательский гогот одноклассников.

Их чертов смех стоял в ушах следующие два года. Поросячий визг дружков Юры, которые кидали его сменку в ведра школьных уборщиц, глупые хихиканья девчонок, когда Юра в очередной раз отпускал мерзкую шуточку и побеждал в очередной драке. Сиреноподобный голос завуча, отчитывающего Ярика за то, что он опять выглядит неопрятно, а его форма вся измазана мелками и грязью. Сочувствующие вздохи школьных поваров, которые давали ему булочки, когда, прогуливая уроки, он приходил в столовку с разбитым носом. Крики учителей на тему того, что он плохо учится, плохо выглядит, его учебники и тетради порваны, а Рома не ходит на родительские собрания.

И все эти кошмарные два года, прежде чем пойти на бокс, Ярик почти каждый день думал: почему? В чем причина такой перемены в Юрином отношении? Они же были лучшими друзьями в начальной школе, они играли вместе после уроков, они бывали друг у друга в гостях, все проделки они совершали вместе, и Юру не смущало, где он жил, как он жил, кем были его родители и в какой одежде он ходил. Юру ничего не смущало до девятого сентября шестого класса. А потом что-то произошло, но сколько бы Ярик ни пытался понять, спросить, поговорить, выяснить, Кабанов только еще больше бесился, а его издевательства заходили все дальше.

Казалось, пакет с барахлом, который принесла Анька, наконец прольет свет на тот день, но чем больше Ярик вчера смотрел на те вещи, тем больше путался в воспоминаниях и все равно ни черта не понимал. Кроме одного – дело было в Даше. Или Дине. Как же, блин, ее звали? Как давно это было…