Самый лучший день

У Мии отвисает челюсть. Она качает головой взад и вперед, как будто у нее инсульт. Закрывает лицо руками, и я слышу приглушенный звук, похожий на кошачье мяуканье. Она опускает руки на стол. Я протягиваю руку, чтобы взять одну, но она выдергивает ее.

— Фу. Ты просто смешон. Ты знаешь, что воссоединения не будет, и ты в курсе почему.

Я придаю своему лицу выражение легкого любопытства.

— Неужели?

— Конечно, знаешь. Грег говорит, что ты жульничал в карты, что, когда вы двое вышли на улицу, чтобы он мог поговорить с тобой об этом, ты накричал на него и замахнулся на него. Ты, паразит, ударил нашего соседа, нашего друга. Вот что ты сделал. Конечно, мы с Дорис понятия не имели, ничего не слышали. Ты вошел в комнату, сказал мне, что пора уходить. Поблагодарил Дорис за прекрасный вечер и оставил ее мужа истекать кровью на задней веранде их дома. Невероятно, — она возмущена.

Теперь я наклоняю голову, моргаю глазами.

— Мне больно, Миа.

Она смотрит на меня, открыв рот.

— Тебе что?

— Ты слышала меня. Не могу поверить, что ты действительно думаешь, что я способен на такое. Грег — мудак, жалкий неудачник, вот и все. Он проиграл в юкре и вместо того, чтобы воспринимать это как мужчина, он рассказывает истории, чтобы выставить меня в плохом свете. Отвратительно. И, дорогая, если ты действительно поверила в его историю, почему ты не спросила меня об этом раньше?

Я останавливаюсь, когда официант подходит к столу вместе с двумя другими официантами. Они ставят наши обеды перед нами и снова с размаху снимают серебряные крышки. Так драматично.

Миа улыбается официанту, а не мне, а затем снова смотрит на меня.

— Я исправляюсь, Пол. Я рада, что мы высказали это в открытую. Разве ужин не выглядит чудесно?

Она верит мне, моя жена верит мне. Конечно, она верит.

— Что ж, спасибо тебе за это, дорогая. И да, моя телятина выглядит и пахнет божественно. Приятного аппетита. — Я откусываю кусочек своего первого блюда и наслаждаюсь каждым вкусом, взрывающимся у меня во рту. Нет ничего лучше молодого нежного мяса. Салат Мии выглядит как более причудливая версия того, который она ела в «Слоупи» на обед. Жаль, что ее вкусы так ограничены.

Моя единственная жалоба, если это можно так назвать, заключается в том, что нам еще никто не принес хлеба. Я предполагаю, что голубоглазая сторожевая собака должна выполнять эту обязанность, но могу ошибаться. Он снова появляется за нашим столом, и я наблюдаю, как он перчит салат Мии, прежде чем его прерву. Он делает это, перемалывая для нее перец, очень любезно.

— Не могли бы вы принести немного хлеба? — Официант застывает, сжимая в руке мельницу для перца, слегка кивает в мою сторону и уходит. — Похоже, этот официант очень расстроен нашей недавней ссорой. Не хочешь показать ему, что у нас все в порядке? Может, возьмемся за руки, когда он принесет корзину с хлебом?

Миа улыбается.

— А у нас все в порядке, Пол? Я в этом не так уверена. — Ее глаза увлажняются, но она смотрит на свой салат, ее волосы падают на лицо, как экран конфиденциальности.

— Эй, я думал, мы уже оставили это. Разве мы просто не поговорили обо всем? И разве мы здесь не наслаждаемся этой изысканной едой? — Я понижаю свой голос до самого успокаивающего тона. — По-моему, дорогая, мы более чем в порядке. Мы идеальны, — добавляю я.

Появляется корзинка с хлебом, рядом с которой на маленькой фарфоровой тарелочке лежит здоровый кусок масла. Я тянусь за ним, прежде чем не забываю предложить Мии кусочек.

— Хлеб?

Она поднимает глаза, ее шелковистые волосы раздвигаются на пробор, открывая лицо.

— Нет, спасибо. Ты прав. Мы идеальны. Я просто хочу чувствовать себя лучше, становиться лучше. Я устала болеть, вот и все, — говорит она. И снова улыбается. — Конечно, мы в порядке. Давай поедим.

— Давай, — соглашаюсь я. Внезапно я умираю с голоду и не могу дождаться, когда смогу приступить к еде, стоящей передо мной. Миа улыбается и откусывает кусочек салата. У нас все хорошо, так хорошо. Мы оба жуем свою еду, глядя друг на друга сквозь мерцающий свет свечей. Как будто все остальные в комнате исчезли, и мы снова вдвоем, вдвоем против всего мира.

— Ты знаешь, чего мне не хватает? — спрашивает Миа.

— Нет, по чему ты скучаешь? — Она сейчас выглядит такой красивой, такой счастливой. У меня снова возникает желание потянуться через стол к ее руке, чтобы навсегда запомнить этот момент, этот взгляд, но я действительно хочу доесть свое мясо.

— Я скучаю по ощущению беззаботности. Свободе, — делится она. Затем протыкает вилкой горку зелени и кладет все это в рот, слишком поздно понимая, что это слишком много для нее, чтобы справиться. Теперь она прикрывает рот рукой, чтобы продолжить жевать.

Я хихикаю, негромко смеюсь. В тот момент я представил свою жену в образе коровы.

— Ну, ты же сама хотела детей, — замечаю я. — Вы можете поцеловать свободу на прощание, как только они появляются, ты же знаешь.