Самый лучший день

— Дом чуть дальше по улице взорвался, я вызвал пожарную команду, и они уже выехали. Ты должен это увидеть, Кларк. Дом как будто полностью исчез. Утечка газа или что-то в этом роде. То, о чем мы читали, надеюсь, все выбрались.

Несмотря на такое детское описание, я доволен. Когда он забирается обратно в патрульный автомобиль, две пожарные машины и две бригады скорой помощи ревут по улице, полные света и громких сирен. Им не понадобятся парамедики, но это знаю только я.

— Мы должны отвезти в участок этого парня, — говорит Кларк командным голосом.

— Да, все соседи сейчас проснутся. Давайте двигаться, хорошо? Я бы хотел разобраться с этим маленьким недоразумением и вернуться к своей жизни, — соглашаюсь я. И это правда. Вверх и вниз по моей улице район оживает, зажигаются огни, домохозяйки в халатах и мужчины в боксерах выходят из своих маленьких счастливых домов. Трагедия — это такой магнит? Это мои соседи, которых тянет, как мотыльков на пламя, или, в данном случае, тянет к зияющему фундаменту, где раньше был аккуратный дом. Скоро эти же самые соседи будут сплетничать обо мне, о том, что наш брак разваливается. Я не люблю неудач, и этот, мой пустой, лишенный любви дом, похож на поражение.

— Приятель, при таких масштабах взрыва твой визит в участок даже не попадет в новости, — говорит Рябой. Как будто я хочу стать новостью.

— Какая жалость, — замечаю я. Но он ошибается. Я важная персона. О разрушении нашей семьи будет говорить весь город. То есть после того, обсудят как Грег и Дорис Бун, к несчастью, скатились в нищету. — Теперь мы можем ехать?

Офицер Кларк смеется, включая яркие фары своей патрульной машины, и мы выезжаем с моей подъездной дорожки в все еще темную ночь. Через окно полицейской машины я вижу две яркие звезды, кошачьи глаза хвоста Скорпиона, поднимающиеся в небо.

Миа — Скорпион, я уже говорил об этом? 

Эпилог

Год спустя.

Одна из лучших вещей в том, чтобы стоять на берегу озера Эри бодрым майским вечером, — это цвет сверкающей воды, отражающей заходящее солнце. Сегодня вечером вода окрашена в пурпурный и оранжевый цвета, когда она плещется о скалы, выстилающие берег.

— Мама! — кричит Сэм. Они с Майки качаются на качелях в парке прямо за моей спиной. Я поворачиваюсь, смотрю на своего маленького мальчика и улыбаюсь. — Смотри, как высоко я поднимаюсь!

— Это здорово, детка, — восхищаюсь я, наматывая браслет с ангелом-хранителем на запястье. В тот день я засунула счастливый браслет в бардачок машины Пола, надеясь защитить себя и как напоминание о том, что никогда не останусь одна. Это был знак веры и символ того, что я снова начала верить в себя. С тех пор я его не снимала. Мое сердце переполнено счастьем Сэма. Сейчас ему семь лет. Его светлые волосы с каждым годом становятся немного темнее. Но с тех пор как я рассталась с Полом — изгнала дьявола Пола, как я думаю об этом, — все остальное в Сэме становится светлее. То же самое происходит со всеми нами. Наверное, я не понимала, насколько во мне сильно нежелание признавать отвратительные факты, как много я терпела от своего мужа.

Меня угнетали не только многочисленные измены, но и то, что он каждый день заставлял меня чувствовать себя ничтожной и маленькой. Проверял меня, чтобы убедиться, что я каждый день дома с детьми, следил, чтобы я не находила времени, чтобы встретиться со своими друзьями, вставал между мной и моими родителями. Я позволила всему этому случиться, и мне до сих пор так стыдно за то, что заставила своих детей пройти через это, за то, что едва выжила. Потому что, хотя он никогда физически не причинял вреда моим мальчикам, он повредил меня на клеточном уровне, и мои мальчики чувствовали это. Я имею в виду не только яд. Теперь я намного сильнее.

— Я выше, — заявляет Майки. Ему скоро исполнится девять, и он должен быть победителем во всем, что делают два мальчика. Обычно это не проблема. Майки больше всего похож на Пола, особенно глазами. Но он не сын своего отца. Несмотря на его дух соперничества, у него доброе и отзывчивое сердце. Он открыт и честен. Он больше помнит о поведении своего отца, о его авторитарном доминировании. Несмотря на мой туман отрицания, он наблюдал. Он чувствовал мои страдания, мою изоляцию, мое хождение на цыпочках. Моя неуверенность в себе была очевидна и болезненна для моего старшего сына даже в детстве. Но надежда есть. Наш консультант говорит, что с Майки все будет в порядке, что с обоими мальчиками все будет в порядке. Больше всего она беспокоится обо мне, о моей способности преодолеть стыд и чувство вины: потому что я должна была спасти всех нас раньше. Она говорит мне сосредоточиться на позитиве. Я сбежала. Некоторые никогда этого не делают.

— Ты действительно высоко качаешься, Майки, — говорю я. — Ты можешь дотронуться до звезд своими теннисными туфлями?

— Конечно, нет, мама, — отвечает он. Но усмешка на его лице заставляет меня думать, что он представляет, как делает это.