Самый лучший коммунист 2 (СИ)

И социальный рейтинг, конечно же — вот специальное приложение, у меня в нем, как у Генерального секретаря, максимальное значение. Вроде бы просто циферки на экране, но мне на них смотреть очень приятно — догоняет на ровном месте кризис среднего возраста, на пятки наступает и шепчет так неприятно: «не зря ли жизнь прожил, Сережа? Правильно ли? Давай обсудим вот эти тысячи тысяч ошибок…». Глупо — я, блин, большей половиной мира опосредованно, но вполне ощутимо рулю, меня любят миллиарды человек, у меня прекрасная семья и до сих пор живой любимый дедушка, который за государственное строительство знает очень много и охотно делится. Второй любимый дедушка — Судоплатов — тоже жив, и спину ему развитая социалистическая медицина починила. Как молодой бегает!

Словом — предаваться депрессии причин нет, и расстраивает только отсутствие концертов: несолидно Генеральному даже очень хорошие, правильные и высокохудожественные песни петь. Кроме того — я, получается, имею свободное время на гастроли. На ВОТ ТАКОЙ должности. «Да Ткачев же тунеядец!». Я, конечно, тунеядец, но это — мой большой секрет, а потому концерты у меня теперь только в виде обращений к народу на митингах и по телевизору. Ну и по производствам с колхозами три дня в неделю как штык езжу, одобрительно киваю достижениям народного хозяйства, причем с немалым удовольствием.

Умнофон пиликнул уведомлением закрытого, супер защищенного мессенджера для меня, членов Политбюро (Катенька Солнцева все такая же хорошенькая, по правую руку от меня сидит) и моего личного секретариата:

«Посадка прошла успешно, товарищи Григорьев и Лунин чувствуют себя хорошо».

— Марс наш!!! — обрадованно вскочил я с дивана, вытянув руки к потолку с модным натяжным потолком и светодиодами.

Ошибка — в глазах резко потемнело. Можно мне уже лекарство от старения, уважаемые НИИ? Нет? «Лет тридцать еще?» Всех на Колыму!

Успех невероятный — первый пилотируемый (просто так называется, летели по большей части автопилот и ЦУП) полет человека (двух людей) на Марс, и сразу успешная посадка! Теперь нужно чтобы мужики благополучно вернулись домой с образцами грунта, результатами работы приборов и прочего. В сравнении с этим меркнет всё — и ездящие по Луне да тому же Марсу роботы, и серия исследующих дальние уголки Системы спутники.

Вприпрыжку добравшись до двери, я выглянул и спросил так у меня «по жизни» в секретарях и осевшего Никиту Антоновича:

— Проблемы были?

— Не было, — коротко ответил он, не отвлекаясь от набора очередного ОЧЕНЬ ВАЖНОГО текста в ЭВМ. — Тревожные предсказания есть, но они всегда есть.

— Всегда есть, — согласился я и пошел в коридор, намереваясь по пути позвонить жене и улететь на Байконур — лично поздравить ЦУП и космонавтов с успехом первого этапа беспрецедентно важной для всего человечества миссии.

У лифта — стар я ногами по лестницам ходить — меня перехватил Дмитрий Федорович Устинов. Товарищ Гречко покинул нас как и было предначертано — в 76-м году. Нынешний Министр обороны уже готовит преемника — Дмитрию Федоровичу тоже осталось недолго, и он это чувствует. Точно не из-за Марса лично меня ловить пошел, не его зона ответственности.

— Сергей Владимирович, тут… — он замялся(!), отвел взгляд и робко протянул мне средней толщины папочку.

Тяжело нашим отцам и дедам дигитальный документооборот дается. Что-то ОЧЕНЬ страшное мне Дмитрий Федорович принес, потому что таким я его раньше никогда не видел. Да никто не видел!

— … План с учетом новейших испытаний и накопленных средств… — глухо, словно самому себе, поведал Устинов.

Стратегический и тактический (но не менее убойный) «гиперзвук» с ядерной и обыкновенной «начинкой» у нас с конвейеров начал на секретные склады и спецчасти поступать в 82-м году еще. Ныне — десятки тысяч боеготовых ракет. Даже Тяпкин не знал — не надо оно ему. Вообще никому не надо, кроме тех, кому положено.

Твою мать! Это же ТОТ САМЫЙ план! Который «в труху», «в радиоактивный пепел»! И он что?..

— Вероятность успеха почти стопроцентная, — добавил Министр.

Сердце пропустило удар.

— Идемте в кабинет, Дмитрий Федорович.

Ноги подкашивались, в горле першило, перед глазами мелькали ядерные «грибы», организм вспоминал воздействие титанической мощи, которую довелось пережить на попытке проложить канал «мирным атомом». Проклятое воображение нарисовало сцену, в которой на Потемкин (это у врагов экстра-важности объект, кстати, подлежит атаке в рамках «первой волны») падает американская «ответка», испепеляя мою семью. Что уж говорить о почти четырехстах миллионах остальных граждан Советского Союза? Что говорить о миллиардах других жителей Земли? Марс — он такой далекий, и сделан на этом пути один мелкий шажок. Другой планеты человечеству никто не выдаст, а значит цена моей, и только моей ошибки — потому что Устинов свой выбор сделал, когда пошел до меня с папкой — это целый мир.

— Не беспокоить, — нашел я в себе силы попросить Никиту Антоновича никого не пускать.