Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ]

Ведущие представили нас участникам и зрителям, мы поклонились — наиболее громких аплодисментов удостоился, понятное дело, Леннон — пожелали удачи конкурсантам и прогнали их за кулисы, переместившись за кафедру на краю сцены.

— Первым на эту сцену выходит Матвей Феофанович Бондарь, токарь пятого разряда из города Тверь с песней «Журавли». Музыка Яна Френкеля, стихи Расула Гамзатова, перевод Наума Исаевича Гребнева.

Мы с коллегами-судьями отвернулись, услышав за спиной мужской голос, предваривший номер фразой:

— Светлая память Марку Наумовичу Бернесу.

Этим летом умер, в августе. Похороны по телевизору показывали — очень много народу попрощаться пришло.

У Матвея Феофановича обнаружились совершенно поразительные вокальные данные, поэтому кнопку нажимать никто из нас не стал — товарищу токарю место прямо в финале. В процессе исполнения Джон о чем-то немного пошептался с Амааной — прогресс идет, эти КГБшные ловушки реально страшные, вон, Леннон уже грудь колесом выпячивает.

Песня закончилась, мы повернулись к сцене и вместе со всеми похлопали Матвею Феофановичу. Конкурс продолжился своим чередом, и следующих четверых участников пришлось «слить» — на участнике номер один кнопку первой нажала Амаана, на участнице номер два — я, третью участницу расстроил гудком Джон, с виноватой улыбкой пояснив, что фальшивить надо меньше, и мы были с ним согласны.

Весь процесс сопровождался перешептываниями звезды с Амааной, и, уверен, улыбающуюся девушке рожу Леннона как следует запечатлели со всех сторон. Придется на монтаже по рукам давать, чтобы не напихали минут десять чистого экранного времени одного Джона. Фанаты — они такие!

Когда прозвучало «стоп», и режиссер отпустил всех по домам, Леннон набрался мужества:

— Амаана (где-то посреди передачи на имена перешли), что ты делаешь сегодня вечером?

Вот тебе и поиграли музычку.

— Вечером я выступаю перед рабочими коллективами цементного и кирпичного заводов, — ответила она. — Но потом — совершенно свободна.

— Тогда… — Джон замялся и глупо хихикнул. — Извини, я здесь у вас ничего не знаю, может выберешь место сама?

— Ресторан «Итальянская кухня», — решила та. — Проводишь меня до машины?

— Школа займет примерно час, а до выступления еще долго, — шепнул я Леннону.

— А может через полтора часа? — ухватился тот за соломинку.

— Подумаю, пока ты будешь меня провожать, — с улыбкой поднялась та на ноги.

На очень длинные и ровные ноги.

Напомнив режиссеру не начинать монтировать без меня, я с дядями отправился догонять ушедших звезд, понаблюдав, как Леннон в гардеробе помог даме облачиться в шубку и насладившись грустным-прегрустным лицом посла, ведущим наблюдение с деликатного расстояния.

— Все-таки это не так плохо, как симпатия вашего принца к Светлане, — мощно утешил я его.

— Для вас это не плохо вовсе, — ответил он.

— Нам — хорошо, — признал я. — Но мы не обольщаемся — брак какого угодно уровня в нашем мире и раньше не был панацеей, а теперь — тем более, когда понятие «династический брак» превратилось в потешный древний ритуал. Кроме того — королева может просто вычеркнуть неудобного молодого человека из списков наследования.

Нам и скандал на руку.

— Не будем опускаться до уровня копающихся в чужом нижнем белье таблоидов, — предложил мистер Уилсон.

— Согласен! — горячо поддержал я, и мы, надев верхнюю одежду, вышли на улицу, посмотрев, как Леннон усаживает Амаану на заднее сиденье ее «Чайки» и машет рукой вслед.

Когда машина скрылась за поворотом, Джон обернулся на нас и спросил:

— Не против, если я погощу у вас на пару дней дольше?

— Мы будем очень рады, Джон, — конечно же согласился я.

* * *

Когда мы прибыли к школе, к торжественной встрече все уже было готово — во дворе стояли одетые в шубки, пальто и прочее ребята. Педсостав скучковался на небольшой сцене, под натянутым над входом в школу транспарантом с надписью «Товарищу Леннону от Советских школьников — пролетарский привет!».

Въехав во двор, мы высыпались из РАФика, и девочки вручили Леннону букет роз — в теплице растут в совхозе неподалеку, его мы полностью под цветочки переделали. Ждем взрывные доходы под Новый год!

— Гуд афтернун, мистер Леннон, — начала отдуваться за всех учительница английского. — Ви а вери глэд зэт ю хэв кам ту ЮЭСЭСАР. Алсо ви а вери глэд ту си ю, мистер Уилсон.

Посол с Джоном раскланялись под аплодисменты детей, и мы со звездой пошли на сцену.

— Здравствуйте, товарищи! — первым поздоровался я. — В честь товарища Леннона — тройное «ура!».

— Ура! Ура! Ура!

Дальше слово перешло к Джону, и я принялся переводить:

— Я очень рад, что меня так тепло встречают в вашей стране. Мне в СССР очень нравится!

Пережив волну аплодисментов — очень у нас говорящих приятные вещи иностранцев любят, что поделать, комплексы жителей «периферийной империи» лечатся тяжело и долго — мы в сопровождении директора отправились в актовый зал, а за нами под руководством педагогов двинулись построившиеся в колонну ребята.