Самый лучший комсомолец

По возвращении с Колымы меня вызвал на ковер дед (официально, в Кремль — я ж советник!), и, пригласив для экспресс-консультаций геологических академиков, долго заставлял меня тыкать в карту пальцем. Мое вялое «да я же наугад!» в расчет не принималось. Сошлись на сотне точек — из них почти две трети проверены до меня, в двух нашли нефть (немножко, просто совпадение), еще в одной — алмазы (послезнание). На этом мои геологические полномочия все, но «пустышки» тоже на всякий случай перелопатили как следует. Ну а мне и всем прочим участникам похода по Колыме обломилась медаль «За открытие месторождения». Горжусь! Шахту на озере утвердили, но не сразу — пока собирают «вершки». А еще — двенадцать миллионов рублей отправлено на счета «Союзмультфильма».

Дальше лето устаканилось и почти целиком состояло из гастролей и рейдов. Как я маму и предупреждал в самом начале — если два дня в неделю дома ночую, это — хорошая неделя. Дома хорошо — мелкая потихоньку растет, пачкает импортные памперсы, много хохочет (вся в маму!) и больно хватает меня за нос. С отдыхом активным проблем тоже нет — никто ведь не мешает мне совмещать гастроли с купанием в местных речках и озерах?

На досуге сплагиатил «Территорию», немножко переделав и добавив байки Антипа Ивановича, и, чуть-чуть — Лесника. ВИА гастролировали, набирали популярность, часто мелькали в телеке и звучали по радио и из ресторанов. Денег на книжке к осени накопилось полтора миллиона, а Магомаев плотно взялся за зарубежье, где вместе с Настей немножко блистает на красных ковровых дорожках и собирает многотысячные залы. Как следствие — пришлось открывать книжку для чеков, их там теперь тридцать пять тысяч. Колхоз пожрет всё! Свиней мне, кстати, обещали дать — аж полторы сотни.

Сокольники частично закрыты на реконструкцию — разгребается бурелом, убирается годами копившийся мусор, выкорчевываются больные деревья, на место которых сажаются новые, насыпаются тропинки и устанавливаются столбы для навигации и освещения и строится пара кирпичных капитальных туалетов с нормальной сантехникой. Как скоро сломают? Проверим!

Первого сентября, уже на базе новой школы, меня возвысили до комсомольца. Дал клятву, и сразу как будто плечи стали шире, челюсть доминантно выдвинулась вперед, а подарок Виталины на мой позавчерашний день рождения перестал вгонять в панику.

Подарок — деревянная статуэтка лежащей на стоге сена болонки (что вдвойне обидно!). Снизу, на подставке, приклеена бумажка с надписью «1 месяц». Мне вручили «Черную метку», и таймер стремительно тикает! Домой возвращались вместе с Таней, мамой и маленькой сестренкой — для нее у нас есть вполне удобная, помещающаяся в «Москвич», коляска. На подружкиной груди — значок ВЛКСМ, на моей — такой же, а у мамы значка нет, но она — всамделишный член КПСС. Следующее звено партийной эволюции. Наша комната украсилась выданным на линейке комсомольским флажком, и все дружно немножко отметили с утра испеченным тортом, отвлекаясь на бесперебойно поступающие звонки друзей, родных и знакомых — поздравляют с получением без пяти минут обязательной для всех плюшки. Но все равно приятно!

Подкинутая Фурцевой на «заценить» англоязычная адаптация «Миши» возымела свои плоды, и утром второго сентября меня с первых в новой школе уроков (а я хотел хотя бы по разику на каждом предмете появиться!) вызвали в Минкульт, знакомиться с представителем выбранного для меня Конторой издательства — французом из Librairie Hachette. Ниче против не имею, это в дополнение к тому, что меня не спрашивали.

— Бонжур, месье Клавье, — поприветствовал вежливый полиглотический мальчик низкорослого (почти с меня), носатого и смуглого черноволосого кудрявого худого мужика средних лет.

Кристиан Клавье, как актер из чуть более далеких времен.

— О, бонжур, месье Ткачёфф! — ответил он, мы пожали руки.

Встречу модерирует Борис Николаевич Полевой, которому помогают переводчик (из КГБ) и юрист-«международник» (тоже из КГБ). Мне дали почитать контракт, и дяденька юрист даже вежливо пояснил мальчику, что СССР получает десять тысяч долларов за том, и как это для страны хорошо. Все с ними ясно.

— Нам нужна половина всех доходов от всего! — отодвинув контракт, обозначил я расценки. — Имею ввиду книги, игрушки, публикации в журналах, продажа прав на экранизации и все прочее.

Взрослые лица родные погрустнели, лицо иностранное вытянулось.

— Я прекрасно представляю коммерческий потенциал своих книг, месье капиталист, — объяснил я. — И за фиксированную оплату работать принципиально не буду — ни с кем и никогда. Нормы прибыли в тысячи процентов я вам обеспечить не смогу, извините — придется делиться.

— Мы договаривались не так, — грустно посмотрел француз на КГБшников.