Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте

2. Как управлять коллективом? Знаете, я сказал им несколько таких фраз, которые мне до сих пор памятны. Я сказал им, знаете что, давайте сразу договоримся о двух вещах. Во-первых, никогда не пишите «не для кого» – пишите для себя.

Мне совершенно не нужны сочинения, которые неинтересны вам самим, вашим близким, вашим родным. Если мы подтянем страну на свой личный уровень – это будет не самое глупое государство. Поднять выше личного я не в состоянии. Опускать на более низкий уровень глупо – значит, давайте делать так.

Во-вторых, не переполняйте себя какими-то наполеоновскими планами, потому что мы не можем изменить все, что происходит. Заниматься какими-то политическими переменами – не наше собачье дело!

Динозавры вымерли не потому, что другие динозавры были более зубасты, а потому что изменился климат. Мы можем изменить погоду – вот это единственное, что мы можем сделать.

Ну и последнее. Я понимал, что мировая журналистика отличается от нашей тем, что в ней четко разделена информация и комментарии. И я стал жать на то, что нужно больше информации. Источники информации у нас были закрытыми чрезвычайно, и я понавез огромное количество информации, книг, интервью из-за границы, из Америки, в частности. И кроме этого, в вопросах информации мы рвались, мы просто перли напролом: я ходил на прием к кэгэгбэшным начальникам, чтобы нам открыли другие источники.

В частности, я «запустил» таким образом в жизнь Радзинского, который полез в разную информацию об убийстве царя, я понатаскивал разной информации о разных расстрелах революционного времени.Еще не было четкой линии власти, с одной стороны, как сейчас: вот это можно рассказывать, а вот это – нет. А с другой стороны, в ЦК было много людей, у которых можно было получить резолюцию на то, что мне надо. Короче говоря, я учился быть политиком, а остальное – уже подробности.

3. Дело в том, что много лет до этого я профессорствовал в американских университетах, и о том, какой должна быть журналистика, я знал. Но все дело в том, что журналистика не может быть приличной в одиночку. Если в стране нет независимой судебной системы, если в стране депутатов и президентов, по сути, назначают, то не может быть независимой журналистики. Журналистика – это часть общей системы. Поэтому я бы молодым журналистам пожелал, чтобы они как можно больше и как можно пристрастнее и честнее выковыривали факты. И не рассчитывая на то, что наш народ глуп. Нужно предъявлять ему как можно больше фактов о его жизни и учить его размышлять.

И надо переполнять себя великими планами, если страна не обладает никакими демократическими признаками в других сферах своей жизни. Я не верю, что может быть хорошая журналистика в стране, где нет выборов, где нет судебной системы и т. д. Поэтому надо стараться что-то делать.

И еще я бы им сказал: ребята, если вы хотите быть журналистами, сделайте так, как я. Я кончил в свое время с красным дипломом Киевский мединститут, кончил аспирантуру и имел за спиной какую-то такую стенку и понимал – мне будет что кушать, когда меня вышибут. Это давало возможности для маневра, даже тогда, когда я уже давно потерял права на врачебную практику. Мне это давало основание понимать, что как-нибудь мы пробьемся.

Я очень жалел своих коллег-журналистов, у которых не было ничего, кроме журналистских дипломов, им было психологически трудно, гораздо труднее, чем мне. Поэтому я желаю им смелости, честности, ну, чего еще можно пожелать?В конце концов, они будут нарабатывать себе опыт и будут писать так, как мы.

СЕРГЕЙ КОРЗУН основатель и первый главный редактор радиостанции «ЭХО МОСКВЫ»

1. Наверное, все в жизни начинается с амбициозных планов. Когда с другом детства еще в 9–10 классе мы бегали по лесам перед школой, тренировались, то мы обсуждали планы на жизнь, и было понятно, что мы станем все, конечно, великими людьми и что у нас самое большое и светлое будущее. Думаю, что без здоровой доли амбициозности, даже нездоровой, вряд ли можно осуществить какие-то планы. И планы определенные были на жизнь, но в советское время они были связаны, наверное, с карьерой какой-нибудь… ну, не чисто партийной, это меня никогда не привлекало, а что-то типа дипломата… Вообще заявление о приеме в партию (в армейскую партию, в партийную армию) подавал. Меня поставили на очередь, как гнилого интеллигента. Сказали – пока три рабочих не вступят в нашу ячейку – фиг тебе.

Учился в советской школе, в советском институте, институт даже с красным дипломом умудрился закончить. Институт называется МГЛУ – Московский государственный лингвистический университет, в свое время это был иняз, – был такой бренд. МГЛУ, к сожалению, не бренд. Единственное светлое пятно – недавно был в институте, там мне подарили маечку, на которой написано: «Я – сердечко – МГЛУ». В этом есть определенный кайф.