Самый Лучший Ветер 2

Сидя в камере, мечтал я его застрелить, но тут передумал. Слишком легко ему будет уйти вот так, беззаботно спящему, слишком просто. Пусть с ним Владыка Николай да собственные камни в почках разбираются. Всё равно конец ему один — анафема и петля, а то и костёр. Пусть попробует сам, как это вкусно. Инквизиторы зло наказывали жёстко, а это было именно зло. Накинул ему антимагический ошейник, попросил металл, из которого он был сделан, сомкнуться на шее наглухо и не сниматься ни в коем случае, только если вместе с головой. Не доверял я теперь застёжкам, пусть даже самым хитрым.

Руки связывать не стал, только пнул его на прощание по самому дорогому, чтобы даже сквозь сон пробирало, да и побрёл наверх.

Следовало не развлекаться, а срочно найти Владыку Николая, дела у него были плохи, даже отсюда чувствовалось. И ещё подобрать тот самый крюк, что поддался на мои уговоры. Отдам Далину, пусть подкову делает, как обещал.

Я тяжело поднимался по лестницам, брёл какими-то тёмными коридорами, ударяясь об углы и спотыкаясь, и лишь уже в самом конце, выругав себя последними словами, догадался сотворить магический светляк. Хорошо, хоть ветер не видел, сразу после излечения Единого он радостно усвистел к своим, хвастаться и рассказывать. А то бы за дурака принял, ей-богу.

Странное дело, пытошная была устроена у них хоть и в отдельном толстостенном крыле, но наверху, среди других помещений. Не стеснялись тут ничего, видимо. Владыка Николай лежал на деревянной замызганной лавке, и постанывал во сне. А я тут же захотел вернуться к спящему монаху и да отрубить ему руки, которыми он всё это творил, да ноги, что носили его по земле.

Из одежды на моём подельнике была лишь набедренная повязка из какой-то грубой ткани, поэтому я сумел разглядеть всё. И сломанные голени, и обуглившиеся пятки, и выглядывавшие из-под спины следы ударов бичом. Но самой опасной всё же была выправленная вмятина в черепе, след от удара головой по каменному полу. А внутри головы разливалась мёртвая кровь, вот как у меня недавно, и я невольно запаниковал.

Остановить кровь внутри головы получилось сразу же, с этим проблем не было. А проблема была в том, что тело хоть и знало, как там и что должно быть в соответствии с внутренней искрой, но приступать к делу не спешило и мне не советовало. Мелькнул образ чистого листа, в лучшем случае, а то и такого листа, на котором уже ничего не напишешь.

Ладно, подождём Лару. Как хорошо, когда есть, на кого спихнуть проблему. Я подзаживил Владыке Николаю ноги и руки, спину и следы ударов на лице, но сильно подстёгивать процесс не стал. Убрал боль, прикрыл его чьей-то рясой, и остановился.

Кстати, пора бы уже мне дать знать своим, что здесь творится. Подобрав с пола неслабо удивившийся такому повороту событий крюк, вышел в коридор, чтобы отыскать путь на крепостную стену.

Дотянуться до Лары или тем более, до Арчи, у меня не получилось. А экипажи дирижаблей, напуганные иллюминацией над монастырём, в опаске отошли километров на шесть, если не больше, зависнув над нашими позициями. Но я знал, что эти стены сейчас в тревоге рассматривают множество вооруженных и невооруженных глаз, так что не заметить меня не смогут.

Всё так же кряхтя и пошатываясь, я наконец-то выперся на крепостную стену, по лестнице забрался на возвышающуюся зенитную башню, и остановился. Пушка была испорчена мастерски, и развернуть её стволом во двор не получится. Всё, что могло быть испорчено, и было испорчено. Отвинчено, разбито, заклинено, щедро просыпано мелким песочком.

Тогда я залез на самый здоровый ящик и принялся просто махать руками, как последний дурак. Ведь не догадался прихватить какую-нибудь простыню из жилых комнат, хоть и проходил мимо.

Но меня заметили и так. Ударил по глазам усилившийся свет амулетов-прожекторов, резко набрали высоту несколько низко висевших дирижаблей, а я всё махал и махал. Осторожно начали приближаться патрульные корабли, не торопясь и с опаской, а с земли стартовали всё новые и новые дирижабли, из всех участвующих сторон.

Но один из них рванул ко мне так резко, что я даже не стал сомневаться, кто бы это мог быть. Вскоре «Ласточку» можно было узнать и глазами, и я прекратил придуриваться, обессиленно усевшись на тот самый ящик. А наш экипаж сначала резко разогнался, опередив всех остальных, а потом и лихо пошёл на посадку, прямо на единственный посадочный пятачок внутри монастырских стен. Остальным придётся садиться снаружи. Ну, или десант на стены высыпать.

Лёгким взглядом я проводил наш кораблик, когда он прошёл над моей головой и лихо сел, в секунды сложив силовой каркас. Снова проплавив окно, огненной пулей выскочила на камни двора решительная, ничего не боящаяся саламандра, и огненным зигзагом пронеслась по всем крышам и стенам, выискивая зло и меня заодно.

Удивлённо замерла, не обнаружив ничего плохого, и одним прыжком радостно подскочила сначала ко мне, а потом и за мной, потому что я рванул с начавшего обугливаться снарядного ящика, вновь позабыв про боли в боку.