Самый Лучший Ветер 2

— Ага, — немного ошалело согласился с ней отец Савва, потом размашисто совершил действительно чуть засветившееся на нём знамение, прокашлялся и виноватым голосом сказал, — да и какой я вам отец, называйте меня просто Савва, что ли.

— Это вы сейчас на что намекаете? — привычно ухватилась она за этот привычный, в общении с ней, ляп, чтобы немного растормошить и расслабить собеседника. — Я всё-таки дама, святой отец!

— Да Господи, — в отчаянии всплеснул руками тот и затараторил, спеша объясниться. — Дед мой мне про вас рассказывал, и часто! Как ехали они обозом, зимой, думали безопасно, а бабка на сносях, отцом моим, а к ним из лесу страховидла вышла! Думали, что всё, она уж кого убить сумела, кого подрать, а тут вы! Нечисть сожгли, людей вылечили, а уж деду моему руку оторванную к месту приставили, помагичили, кровь смахнули, а рука-то, правая, как новая! А ведь крестьянину без руки жизни нет, он потом до самой смерти хвастался, и всех на этой руке борол, никто его победить не мог! Бабка вам потом всю жизнь свечи ставила и в молитвах поминала! Дед потому что после этого не пил совсем, как отрезало!

— Очень может быть, — легко согласилась с ним Лара. — Иногда я увлекаюсь, если вижу больную печень, и действую прямолинейно. Но сути дела это не меняет. Давайте соблюдём приличия, вы не намекаете мне о возрасте, а я не умаляю ваш сан. Тем более сан, подтверждённый свыше, а это видно, что впечатляет.

— Охти ж мне, — смущенно признался ей отец Савва, — прямо не знаю, что с этим делать. Уже при посторонних знамение не совершаю, и благословляю с опаской. Пока бог миловал. Вот уж чего не хватало, право слово.

— Скромность сейчас ваш единственный выход, — серьёзно согласилась с ним Лара. — Иначе ждите паломничества из всех окрестных деревень. На пороге будут жить и за руки хватать.

— Эх, вот если бы мне такое лет двадцать назад, — мечтательно вздохнул поп. — Я тогда об этом только мечтать мог. А сейчас лишнее, право слово. Дали бы один раз понять, что услышан, да и все на этом.

— Всегда так, — Лара пожала плечами, уж она-то знала, о чём говорит. — Закон жизни. Но вернемся к нашим делам. Ваш вчерашний разговор с Артёмом мне подробно передали. Есть ещё что-то, что мне надо знать?

— Даже и не знаю, если всё передали, — пожал плечами отец Савва и показал руками на шпионский арсенал. — Вот, хотите глянуть?

— Уже посмотрела, — Лара развернулась к столу, на котором всё и лежало. — Штучки немудрёные, но сильно удивило то, что это всё вещи подотчётные, с инвентарными номерами. Управление благочиния, надо же.

— Не слыхал о таком, — удивился поп, схватив один амулет и внимательно рассматривая чуть видную мелкую надпись, ускользнувшую от него ранее. — Новое, наверное. Ишь ты.

— Мне надо знать вот что и смотрите сейчас, пожалуйста, на меня, только на меня, не отрываясь, — вкрадчивым голосом, глядя прямо в глаза отцу Савве, поинтересовалась Лара. — насколько вы были искренни вчера в своих откровениях? И как далеко вы готовы осмысленно, я подчёркиваю это слово, зайти? И что это с вами вообще случилось — может, это обида, ревность, кризис, желание быть услышанным?

Дрожащей рукой отец Савва сотворил ещё одно знамение и какое-то наваждение, наведённое Ларой, спало с него, но при этом ничего, по большому счёту, не изменилось, да и с чего бы? Перед ним сидела всё та же Великая, как её называли по праву, Магесса, холодные голубые глаза её спокойно рассматривали отца Савву, и видели его, пусть и без магии, всё же насквозь и даже глубже.

— Духом я возмутился, — поп рванул на груди ворот потными руками, дышать ему было тяжело. — Хочу быть не услышанным, а понятым. Не хочу идти против совести. Не могу. И не буду!

— Хорошо, — Лара наконец отвела от него взгляд, и отец Савва тут же закачался на табуретке, судорожно ловя ртом воздух, но ему полегчало на глазах. — Тогда поступим так. Именно вы мне сейчас скажете, что же нам делать. Я не хочу на вас давить, поймите. Если мне не понравится то, что я услышу, я просто уйду, и больше никогда вас не потревожу. Человек вы хороший, но, может, не стоит идти против своих? Сменятся иерархи, угаснет всё так или иначе, утрясётся, и всё будет хорошо, не может не быть, поймите. Бури пройдут мимо вас, в селе ничего не изменится. Кому вы нужны, по большому счёту, кроме жителей Ромашкино? Так зачем и что нам делать?

— Угаснет, ага, — отец Савва криво усмехнулся, всё-то он уже обдумал бессонными ночами. — Я угасну. Не пойти против своих, да и какие они мне свои, морды уголовные, а пойти против совести, так, что ли? Против веры своей? Ради чего я тогда живу, ради чего всё это? Великомученики вот, старцы, ревнители древлего благочестия, мужи достойные и святые, разве они бы одобрили?

— Скромнее будьте, — попросила его Лара, вновь внимательно разглядывая попа. — Советую второй раз. Скромность украшает, в конце-то концов. И слушаю вас.