Самый Лучший Ветер 3

Я проснулся, когда в окнах корабля было уже или всё ещё темно. Рывком, весь в липком поту, поднялся и сел на койке, будто бы вырвавшись из нового кошмара, и тут же с облегчением выдохнул, поняв, что всё уже закончилось. Но перебирать воспоминания и разбираться в них мне, к счастью, не дал присущий каждому человеку будильник, недвусмысленно заявивший о том, что сначала по-настоящему важные дела, а уже потом всё остальное баловство.

Кое-как нашарив ногами тапочки, чуть согнувшись и даже приплясывая от нетерпения, схватив себя руками для верности за причинное место, я крабиком пополз в сторону корабельного санузла, и мысли мои в этот момент, слава богу, не были заняты ничем таким эпическим, вытесненные простым, но сильным опасением увидеть на двери табличку «Занято!».

Но, хвала Единому, весь экипаж спал, а Кирюха в этом деле был мне не конкурент. Хотя, уже умываясь, я почувствовал близкое присутствие друзей, и всё равно спешить не стал. Пусть проснутся, успокоятся, да чайник поставят, может быть.

Я деловито вытерся насухо, с некоторым опасением рассмотрел своё отражение в зеркале и с удивившим меня самого огорчением отметил, что все эти страсти великие не оставили на мне никаких следов, кроме отросшей, зудящейся щетины. Не стал я ни красивее, ни мужественнее, и ничего на моём лице не передавало тех эпичных треволнений, что выпало мне пережить на этой неделе. Из зеркала на меня пялился обычный, уже не совсем молодой балбес, и я с облегчением выдохнул.

Но тут в дверь деликатно постучали, и я, прибрав за собой, пошёл сдаваться.

— Тёма! — стоило лишь чуть приоткрыть дверь, как Арчи тут же схватил меня за руки и выволок в коридор, принявшись обниматься, — здоровый, Далин, ты гляди, всё с ним нормально! Третий день же спишь, ты чего!

Потом меня перехватил и помял гном, как-то странно при этом ухватив и придавив за шею сзади, пробурчав при этом что-то вроде: «Ну ты блин зараза!», потом мне вскарабкался на руки Кирюха и прилепился сбоку Антоха, и вот такой компанией мы направились к Лариске, потому что девочка наша уже изнывала от нетерпения.

В машинном отсеке я открыл дверцу топки и без всякого опасения погладил её по огненной шёлковой шёрстке рукой, я уже знал и умел это делать, и вот это обрадовало и успокоило её больше всего. Но от объятий пришлось ласково, но решительно уклониться, на них меня бы уже не хватило. Да и рубаху жалко, что ни говори.

— Может, тут чаю попьём? — решительно предложил Далин. — Все вместе! Ты смотри, как радуется!

— А давай, — быстро согласился с ним Арчи. — Чур, я за верстаком! Кирюха, действуй, как на празднике! Антоха, пошли за табуретками! А ты, штурман, тут посиди, с Лариской пообщайся, уж очень она переживала за тебя эти три дня!

Маг раздал указивки и вышел, сопровождаемый юнгой и Кирюхой, который принялся сердито доказывать Арчи, что он тоже переживал изо всех сил, а ты не сказал почему-то!

— Сам скажешь! — потрепал его рукой по макушке маг. — Потом! А пока сыпь жимолость горстями прямо в чайник, грей суп да кашу, доставай конфеты и пряники! Четыре утра, самое время для пира!

— Самогонки захвати! — решился на невиданный для него поступок Далин, не отводя глаз от Лариски, ведь пьянствовать в машинном отсеке строго запрещалось прежде всего им самим. — Гномьей! Выпью стакан, но как лекарство, не гляди ты на меня так.

— Да я бы тоже тяпнул, — мне пришлось пожать плечами. — Только не этой твоей, косорыловки три свеклы, а простой.

— Кирюха! — гаркнул Далин на весь корабль, закрыв дверцу топки и начав быстро освобождать свой верстак от инструментов, — Ну или Антоха, хрен вас там разберёт! Водки тащи, да четыре стакана! Отмечать будем!

Я пододвинулся к стене вместе с дежурной табуреткой, чтобы не мешать экипажу суетиться, и начал переглядываться с Лариской. Девочка наша хоть и хотела спать, но не очень сильно, и была довольна тем, что мы собираемся в машинном отсеке, она уже поняла, что всё это только ради неё.

А я прикидывал, кем же это она может вырасти, если три её старших сестры сумели выпить целое море злобного огня, уничтожившего мятежный монастырь. Я бы, например, и приближаться бы не рискнул. Даже в том своём состоянии не рискнул. Или попробовал бы с ним договориться, что ли, но ни в коем случае не переть на него рогами вперёд.

Кирюха между тем накрыл верстак торжественной белой скатертью, красиво задрапировав тиски складками ткани и выставив на них четыре стопочки в один ряд.

— Много не тащи, — остановил я его, — четыре утра всё-таки.

— Есть разные мнения, — улыбаясь, ответил тот подслушанными у Далина словами и шмыгнул за дверь, — на этот счёт!