Самый Лучший Ветер (СИ)

— Вот, — обличающе ткнул в меня пальцем Николай. — У них есть, а у тебя? Нету ведь у тебя ничего. Надеешься в тяжелый год к ним под крыло юркнуть, наверное, оттого и веселишься. Извини, но ты прямо как дикарь из тех, что, говорят, далеко на юге живут и с голым задом ходят. Легко слишком к жизни относишься.

— Как бы тебе объяснить, — сказал я Николаю, затушив сигарету и усевшись поудобнее. — Не так все, как ты говоришь.

— А ты попробуй, — усмехнулся он, закурив новую от старой. — С удовольствием послушаю.

— Ну вот смотри, — начал я медленно, собираясь с мыслями. — Я за жизнь свою много где был. И на самом дальнем юге, где зимы почти что не бывает, и на севере, в тундре. Начну с нас и прочих, кто в похожем климате живет. Тут все понятно. Круглый год, особенно летом работают, жилы тянут, чтобы зиму хорошо прожить, себя и родных обеспечить. В идеале на десять лет лютой зимы. Думают, что это единственно правильный путь, и от этого тех, кто на юге слишком легко живет, не понимают. Дикарями считают. Легкое презрение наличествует.

— Ну, — поморщился Николай, — не презрение. Не понимаю я просто, если тебе теплый дом с печкой не нужен, шуба не нужна и растет все само круглый год, то как можно нищим ходить?

— Не перебивай, а то собьюсь, — попросил я его. — Очень даже можно. На юге отношение к жизни легкое, тут ты правду сказал. Все растет само собой круглый год. Народ зиму забыл, как страшный сон, живет в свое удовольствие, работу не любит. И голод там частый гость.

— Как птички божии, — утвердительно кивнул головой Николай. — Будет день, будет пища.

— Примерно, — согласился я. — Но что странно, при такой легкой жизни злобы у них многовато. Украсть, ограбить, это как два пальца об асфальт, убить могут из-за красивой рубашки. Воюют постоянно, бьют друг друга почем зря, рабство в ходу. Это неправильный подход к жизни, я считаю.

— Вот, — обрадовался Николай. — А я о чем тебе толкую. У нас лучше намного жизнь понимают.

— Понимают, да не совсем правильно, — охладил я его. — Слишком много у нас о себе возомнили.

— А где же правильно? — удивился боец. — Не пойму я тебя что-то.

— На севере, — наконец добрался до главного я. — Ты вот людей из тех, кто в тундре живут, видел? Или в тайге самой глухой, где от холода нечисти практически не бывает? Видел, какие они?

— Ну, видел. — недоуменно отозвался Николай. — Как дети, ей-богу. Злобы нет, наивные немного. Чужому помочь кидаются как родне прямо. Такого и обмануть-то грех. Но тоже непонятно к жизни относятся, легко как-то. Не так, как мы.

— Это оттого, что жизнь там слишком сурова, — начал объяснять я самую суть. — У нас кто работал или хапал, тот и выжил, кто ленился или кому не повезло, тот подох или бедно живет, прямая зависимость. На юге можно всю жизнь как птичка божия прожить, особенно если совести нет. А на севере ты можешь все жилы из себя и семьи вытянуть работой, но если придет полный песец, то все твои старания насмарку, понимаешь? Нет гарантии никакой. На родичей или соседей одна надежда. Но и сам тогда помогай по первому требованию. У них даже во многих родах понятия твое-мое нет, все идет тому, кому нужнее.

— Подожди-ка, — вытянул руку ладонью вперед Николай, останавливая меня. — Доходит понемногу. А я-то всегда удивлялся, чего они такие, много иметь не стремятся, как дети себя ведут.

— Идем дальше, — облегченно продолжил я. — Допустим, настал у всех полный песец, что тогда будет, как думаешь?

— Ну, на юге понятно, — начал строить предположения он. — Да и хрен с ними, неинтересно. У нас тоже понятно. Каждый сам за себя, и лишь князя с приближенными оберегать будем всем обществом. И верхушка остальная не пропадет. Городская беднота вся вымрет, к гадалке не ходи. По деревням вот соборно спасаться будут, не без перегибов, конечно, но хоть так. На севере…

— А на севере, — перебил я его, — все вместе честно дохнуть будут. Соберутся, доедят последнее, и спокойно помрут. Если чуда не случится. Жизнь там куда жестче, короче и честнее, чем у нас с тобой. И в случае чего мы просто вымрем позже всех, только помучимся напоследок, да познаем, как говорится, всю глубину человеческого падения. Вот и вся правда. Если опять эльфы всех не спасут.

— Понимаю, — со вздохом протянул боец. — Тьфу на тебя, Артем. Такое утро хорошее было. Но все равно, это еще не значит, что работать не надо.

— Не значит, — поднялся я на ноги и приготовился идти. — И не переживай. Купишь угля еще тонн пять и закопаешь в огороде, все как рукой снимет.

— Куплю, — согласился со мной вохровец, собирая сумки, — со следующей получки куплю, хорошо что напомнил. Бог даст, не пригодится. Ни мне, ни внукам.

— Чёт заболтались мы с тобой, — спохватился я, собирая вещи, — давай-ка резче к машине, у нас вылет сегодня.