Самый лучший враг

– Этого ты никогда не узнаешь, – с ненавистью глядя на него, произнес Варсус. – Она в колодце, который медленно наполняет вода. Стоит на цыпочках, а вода уже добирается до подбородка. И выбраться нельзя. Кругом скорпионы и змеи.

Буслаев едва не ударил его спатой. Чувство юмора – вещь факультативная. Чем больше твоя вовлеченность в процесс, тем меньше оказывается юмора и тем больше чувств.

Рядышком кто-то кашлянул. Меф увидел Аиду Плаховну. Мамзелькина стояла как-то бочком, очень скромненько, и косу держала опущенной, точно совсем ненужную. Рюкзачок был уже сброшен с плеча и болтался на сгибе локтя. На Варсуса она вообще не смотрела, но пальчики уже сноровисто возились со шнурками.

– Не волнуйся! Нашла я твою Дафну! – шепнула она.

– В колодце? – спросил Меф.

– В каком таком колодце? В лифте. Заперта на руну. Все с ней хорошо!

Аидушка бормотала, а ее глазки уже любовались спатой.

– Не тяни! Столько вызовов, столько вызовов! – пропела она, показывая руку, на которой не было уже брезентовой повязки. Место же, где она прежде находилась, Аидушка с умилением поглаживала. – А руку-то мне камешек исцелил! Багров помог! Вот уж благодарность Матвеюшке! Земной поклончик ему до самого гроба! Чтоб ему смертушка поцелуем была!

Мефодий посмотрел на Варсуса и ощутил, что весь его гнев выветрился. Теперь, когда выяснилось, что Дафне ничего и не угрожало, к пастушку он испытывал только жалость. Он взмахнул крыльями, взметнув на аллее снег, и взлетел. Варсус, подпрыгнув, попытался ухватить его за ногу:

– НЕТ! Вернись и убей меня! Ты не можешь так со мной поступить!

Мефодий не оглядывался. Чем выше он поднимался, тем дальше его мысли были от этой нелепой дуэли. Ему хотелось поскорее освободить Дафну и оказаться у Камень-головы, чтобы вновь увидеть Арея.

Рядом с Варсусом осталась одна Мамзелькина.

– Крыльев нету, дарха нету… Значит, обычным человеком стал… – деловито бормотала старушка. – Кто он теперь? Парнишка… хм… ну лет, положим, двадцать по-земному… И что с ним делать? Самой чикнуть? Так разнорядочки нет!..

Варсус, бросивший вслед Мефодию несколько камней, упал лицом на снег.

– Ненавижу! Ненавижу! Даже не убил… – повторял он.

Аидушка присела рядом на корточки. Потянулась, чтобы погладить рукой по спине, но, передумав, ручку убрала.

– Жалко ему тебя! А жалко знаешь у кого? Правильно, у пчелки! – сказала она.

Пастушок оторвал от снега мокрое лицо.

– Вихрова так говорила… – пробормотал он отстраненно.

– Угу, – охотно согласилась Аидушка. – Только она теперь не Вихрова, а, извиняюсь, Тер-Саакян. С позавчерашнего дня. Чимоданов с Мошкиным тоже на свадьбе были. Чимоданов кричал «горько», а Мошкин кушал оливье и все переспрашивал: «Мне же горько, да?»

Пастушок опять уткнулся лбом в снег.

– Я ему отомщу, – сказал он глухо. – Не знаю как, но отомщу. Всю жизнь положу, чтобы его раздавить!

– Это навряд ли… – со вздохом сказала Мамзелькина, и Варсус, что-то ощутив, тревожно вскинул на ее глаза. – Не отомстишь, потому что все забудешь! Тебя теперь зовут… гм… Вениамин Крутиков. Ты студент… гм… не студент… учишься в колледже по специальности «ремонт и обслуживание холодильного оборудования». Прекрасная специальность, востребованная народным хозяйством!.. Идите, Вениамин! Холодильники вас ждут! – Тут Аидушка наклонилась и легонько подула Варсусу на лоб. Дыхание у нее было прохладным, и пахло от него еловыми венками.

– Если б ты мне хоть раз слово хорошее сказал, я б тебя, может, принцем арабским сделала! А сейчас не обессудь: сам напросился! – шепнула она ему на ухо.

Варсус, отстранившийся было от нее, вздрогнул и с удивлением уставился на старушку.

– А? Что со мной? Где я? – спросил он, проводя рукой по лицу.

– Ты упал. Ударился головкой… Все хорошо, сынок? Сотрясения нету? – сочувственно спросила Мамзелькина.

Вениамин Крутиков пугливо ощупал голову, подозревая, как видно, что она поддается ремонту много хуже холодильников.

– Вот шапочка! А вот твоя сумка… Тут паспорт, ключики, все… Ты как сумку уронил, я ее подобрала… А то, не ровен час, стащат! – заботливо продолжала Плаховна.

Вениамин вцепился в сумку и мучительно уставился на нее. Его что-то терзало. Что-то глубинное, непонятное.

– Ты кого-то ненавидишь, – напомнила Аидушка. – Люто, да?

Вениамин Крутиков закивал.

– Преподавателя по физкультуре! Из-за него тебя стипендии лишили. Подумаешь, физкультура – чтобы из-за нее кровь портить! – таинственно прошептала Аидушка. – Ну ничего, ты ему покажешь! Сунешь дохлую мышь в выхлопную трубу его машины! Пусть его мучает совесть, что это он отравил ее своим бензином!

Вениамин стиснул зубы, представляя, как страшна будет эта месть.

– Автобус вон там! Прямо к метро идет! – подсказала Аидушка. – Ну вот и все! Почапала я! Лет через пятьдесят встретимся, аюшки?

Будущий мастер по ремонту холодильников недоверчиво вскинул голову. Он сомневался, что у старушки есть в запасе столько времени. Однако там, где в пространстве только что помещалась странная бабулька, никого уже не было и только звучал прощальный смешок, напоминавший звук монет в глиняной копилке.

* * *