Самый лучший враг

– Бесполезно, – сказала Дафна. – Ты будешь рыдать и рассказывать, какое сложное чувство ты испытал, когда в возрасте четырех тысяч лет я столкнула тебя с детской горки.

Варсус вскочил. Прижал ладонь к свитеру напротив сердца.

– И ты это запомнила?! – воскликнул он. – Запомнила, да?!

Дафна удивленно заглянула в его честно вытаращенные глаза и расхохоталась:

– Кончай издеваться!

Варсус сделал усилие и перестал. Вскоре он сидел за столом и, высыпав соль, чертил по ней краем дудочки руны. Руны вспыхивали и превращались в бабочек. Разливая живой свет, бабочки разлетались по сумрачной, тускловатой лампочкой освещенной комнате. Садились на потолок, и постепенно на нем складывалась сияющая карта звездного неба.

Несмотря на все старания Дафны, в комнате оставалось еще к чему приложить руки. В окно дуло. Длинная трещина в стекле было заклеена скотчем. В углу стояла осыпавшаяся новогодняя елка. На мониторе была пыль. Чтобы никто не сомневался, что это именно она, на ней было пальцем написано: «Я ПЫЛЬ!!!»

– Не слишком тут уютно, – сказал Варсус.

– Да, – с грустью признала Дафна. – Сегодня открыла манку, а в ней много-много черных жучков. Бегают все, живут своей жизнью. Были очень возмущены моим вторжением. Мы здесь почти уже и не бываем.

– «Мы»? Признайся, ты хотела сказать – Меф. После своей смерти Мефодий редко здесь бывает. Он все время торчит в Эдеме, и ты вместе с ним!

– Ты прав. Мы не расстаемся. Мы одно целое, – серьезно сказала Дафна.

Рука Варсуса дрогнула, заканчивая руну. Дафна ожидала очередную бабочку, но от стола отделилась непонятная полумедуза, похожая на черную липкую тряпку. Полумедуза прыгнула на потолок, поползла по нему, оставляя след, и начала пожирать бабочек. С потолка золотым дождем посыпались крылья.

– Зачем ты это сделал? Это было так красиво!

– Захотел и сделал!

Варсус равнодушно дернул плечом и посмотрел на часы. Часы у него были необычные – единственная стрелка, висевшая на запястье на тонком шнурке. Как по ее шевелениям он мог определять время, было величайшей тайной. Но как-то определял.

– А где он сам? – спросил он. – Ну вторая половинка целого, я имею в виду? Надоело уже ждать!

– Мефодий? Скоро придет. В магазин пошел.

– Златокрылый пошел в магазин! – умилился Варсус. – Вот уж чудо из чудес! Зрители не собираются?

Богатое воображение Дафны нарисовало множество суккубов и комиссионеров, которые, прижав ручки к груди, любуются идущим в магазин Буслаевым и уступают ему очередь у кассы, приговаривая: «Пожалуйста! Пожалуйста! Мы после вас!»

– Спорю, что купит кетчуп, сосиски и шоколад! – заявил Варсус.

– Почему ты так решил?

– Простая логика. Мефодий не может не любить мясо. Хищник есть хищник, каких крылышек ему ни дай. Но готовить ему, конечно, лень. Значит, остаются сосиски… Кетчуп – это к сосискам. Выглядит кровожадно, а на деле просто дохлый помидор. А шоколад… ну те, кто любит мясо, обычно любят и шоколад. Двойственность натуры.

– Блестящее умозаключение! – кисло одобрила Дафна. – Аплодирую тебе всем сердцем!

Варсус поклонился и, убирая дудочку, случайно задел ее краем свой свитер. Его лицо исказилось от боли.

– Опять я это сделал! Помнил же, что нельзя, – прошипел он с досадой на себя.

– Дарх? – угадала Дафна.

Пастушок не ответил.

– Ты не можешь его снять?

– Я же говорил уже, что НЕТ! А ночами, когда я ворочаюсь, он соприкасается с крыльями, злится и жалит меня до крови… И тогда мне приходится снимать крылья. Тогда становится полегче. Он перестает меня жалить, и я испытываю нечто вроде удовольствия! Поганенькое такое, но наслаждение!

– То есть крылья ты снять можешь, а его нет?

– Разумеется, – ответил Варсус. – Мои бедные поцарапанные крылышки я снять могу, а его никак. Цепочка сразу стискивает мне горло как ошейник!

Дафна нахмурилась.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь: «Когда-нибудь ты снимешь их навсегда!» – резко сказал Варсус. – Нет, не сниму! Ошибаешься! Навсегда – никогда. А вот дарх сдеру! Не сразу, конечно! Сперва воспользуюсь его силами!..

Он хотел еще что-то добавить, но не успел. В коридоре общежития что-то глухо упало. Послышались хриплый вопль и ругань. И все это перекрыл строгий, решительно-громкий голос Мефодия:

– А вот руки распускать не надо! Тогда мне придется самому их вам сломать, а это противоречит моей доктрине миролюбия!

Пару секунд спустя в комнату вошел Буслаев и, вопросительно покосившись на Варсуса, повесил на дверную ручку пакет:

– Всем привет, кого не видел!

– Мефодий! Что там были за вопли? – спросила Дафна с укором.

– Да крутой какой-то спустился с гор! Договорился со мной, что отнесет мою сумку за пинок, – пояснил Буслаев. – Пнул – и попал по стене. Я же не обещал, что буду стоять на месте. И не надо смотреть на меня так, словно я зверь. Я его о помощи не просил. Сам мог прекрасно донести губки для посуды. Это была чисто его идея.

Варсус моргнул.

– Так там были губки? – спросил он.

– Ну да. Посудные губки и кошачий наполнитель!

Дафна торжествующе взглянула на Варсуса.

– Логика, – сказала она. – Простая логика. Губки – это для посуды. Ну а если в доме есть кот…

Мефодий ничего не понимал.