Самый неправдоподобный роман

— Боже мой, Дэн! Что случилось? — Испуганно ахнула она, едва увидев его.

— По крайней мере, ничего такого, что могло бы угрожать моей жизни, — неудачно пошутил мужчина, пропуская ее в квартиру.

Но она снова сдавленно ахнула, а пальцы ее невольно потянулись к нему, чтобы проверить на предмет ранений. Дэн, улыбаясь, поймал ее пальцы и сказал:

— Все в порядке, Джес. Правда. Я всего лишь подрался с Максвеллом.

Вообще-то, он не собирался вот так сразу обрушивать на нее эту новость. Но его поразила ее реакция.

— О нет! — Вырвалось у нее, и она прижала пальцы к губам.

— Ох, Джесси! — Произнес Дэн и крепко обнял ее, сжав сильно, чтобы она забыла обо всех своих страхах.

— Дэн, неужели все начнется заново? — Услышал он ее тихий, взволнованный голос.

— Ну, нет! Я этого не позволю! Если потребуется, я встану стеной между тобой и всем миром; только, пожалуйста, не воздвигай стену между нами. Обещаешь?

Джессика посмотрела в бездонные, как океан, голубые глаза, и все ее страхи настолько потеряли свой смысл, что она, улыбаясь, ответила:

— Обещаю! Я готова пообещать тебе все, что угодно! Ты только люби меня, ладно?

— А вот это ты могла бы у меня и не просить, — сказал Дэн.

Он обнял ее за плечи, и они прошли в гостиную. Там он сел в кресло, а она уютно расположилась у него на коленях.

— Кстати, у меня для тебя новость.

— Какая?

— Завтра я должен лететь в Мериленд, но перед полетом подам мистеру О'Ниллу рапорт об увольнении.

— Ты это серьезно?

Джес уставилась на него так, точно впервые об этом слышала, хотя они неоднократно обсуждали этот вопрос.

— Ты ведь согласилась выйти за меня замуж… Вот я и держу свое обещание.

— А твой отец знает о твоих намерениях? — Поинтересовалась женщина.

Ее лицо посерьезнело; блаженная улыбка слетела с губ.

— Ничего конкретного я ему не говорил, но об обещании, которое я дал сам себе с тех пор как встретил тебя, он знает, — пробормотал Дэн, зарываясь лицом в ее шелковистые медно-рыжие с золотом волосы.

Его всегда очаровывал этот ее волшебный аромат. Еще несколько секунд — и вот мысли уже поползли в другом направлении, а руки совершенно бессознательным движением зарылись в мягкий водопад волос.

Джессика мгновенно поняла его намерения, и сказала:

— Дэн, не вздумай! У меня ведь совсем немного времени. Сейчас надо позаботиться о твоих ранах.

— Отлично, — пробормотал он, покрывая поцелуями ее разгоряченное лицо. — Вот и займись ими. У меня, между прочим, все тело болит, — пожаловался Дэн.

— Дэн, я серьезно! — Возмутилась Джес, но в глазах ее уже плясали лукавые бесенята.

Она прекрасно поняла его игру.

Женщина встала с его колен и выпрямилась, а Дэн смотрел на нее с упоением, точно хотел съесть ее взглядом. Но одним взглядом невозможно было утолить его голод — они оба знали это. Тем не менее Джессика не собиралась потворствовать его желаниям; да и своим тоже. Она плотно сжала губы, которые еще хранили вкус его сокрушительных поцелуев, и постаралась придать себе неприступный вид. Видимо, у нее это плохо получилось, поскольку Дэн лукаво улыбался.

— Ты восхитительно очаровательна, когда сердишься, — произнес он и поднялся ей навстречу. — Я тебе уже говорил сегодня, как сильно тебя люблю?

Уайтхорн провел кончиком пальца по контуру ее лица, по носу, по раскрытым губам.

— О, черт! — Проговорила она, чувствуя, как эти его легкие прикосновения лишают ее возможности здраво мыслить.

— Ты что-то сказала? — Спросил Дэн.

Он отлично слышал, как она выругалась.

— Да, — подтвердила Джес. — Но это неважно сейчас.

— Сколько у нас в запасе времени?

— Плевать! — Пылко ответила она, почти не осознавая, что говорит. — Лучше закончи то, что начал.

— Именно это я и хотел от тебя услышать!

Дэн подхватил ее на руки и понес в спальню.

Глава IX

Греция, Афины, 1983

Оказалось, начать жить заново, когда все уже есть, очень просто. Нужно всего лишь уехать на другой континент и порвать все старые связи. По крайней мере, так думала Клер Хьюстон, когда приехала в Афины. Вот так запросто: решила — значит, нужно сделать, а не раздумывать, правильный это поступок или нет. Все дело в том, что она действительно хотела забыть свою несостоявшуюся любовь, которая принесла ей очень большие деньги. А переехав в Афины, Клер строго-настрого запретила себе думать обо всем, что связывало ее с Лос-Анджелесом. Даже сама себе запретила думать о Лос-Анджелесе как о доме, чтобы у нее не возникло искушения вернуться домой. Домой? Черта с два! Афины — теперь ее дом, а родной язык — греческий. Она взялась учить этот язык, хотя он давался ей с трудом.