Самый нежный злобный босс (СИ)

- А прикиньте, если бы Лидия Андреевна вышла вчера с больничного! – нервно хихикнула Полина. – Вот был бы номер! Она заработала невроз, когда Глеб орал из-за уничтоженной белой орхидеи. Подлечилась бы, приступила к работе – а у нас новая катастрофа, и у Глеба опять истерика.

- Тогда у Лидии Андреевны задёргался бы не только глаз, но и всё остальное! – шёпотом ответила я.

- Бедный Глебушка, бедные цветочки, - вздохнула Маша. – Я не специально!

Специально или неумышленно – это уже не имеет никакого значения. Важен результат. Офис опустошён, как после покоса. Глеб голосил, словно юная роженица. Хорошо, что не сбежались соседи – с претензиями. Сначала у нас танцы и громкая музыка, потом грохот и дикие вопли.

Возможно, соседи уже привыкли.

Во вторник мы продолжали работать в условиях психологического напалма. Боялись лишний раз вздохнуть и пошевелиться, не отрывали глаз от мониторов. Ни разу не пили чай, по телефонам разговаривали шёпотом. Провинились. И зачем Маша полезла на этот стул!

Глеб появлялся из кабинета – трагический, как человек, потерявший близкого родственника. Оглядывал нас, грозно прищурившись. Чувствовалось – мы ему противны. Эх! А так всё было хорошо.

- Полина, хотя бы первые три страницы сайта ты могла бы уже отправить клиенту? Я не желаю выслушивать жалобы по телефону! Мария, выпрямись немедленно, что ты сгорбилась, как ведьма! Екатерина, заканчивай уже с «Урал-электро», почему так медленно, я тебя не узнаю!

Маша резко выпрямилась, словно её ударили по спине.

- Глебушка, я только что им отправила! – засуетилась Полина.

- Глебушка, я закончила! Сейчас им скину, - эхом откликнулась я.

Поскорее бы наш яростный босс вновь стал лапушкой, как мы привыкли. Две огромные керамические вазы у окна – словно немой укор. Лучше бы их убрать, чтобы не напоминали о преступлении.

Вероятно, Маше пришла в голову та же мысль. Как только несчастный директор скрылся из виду, она вдруг подскочила, ринулась к окну и протянула грабельки к одной из ваз.

- Стоять! – прошипела Полина. – Не шевелись! Ты чего опять придумала, наказание наше?

Маша застыла, как изваяние, с вытянутыми руками. Кажется, на картине «Последний день Помпеи» я видела такую же испуганную фигуру.

- Хотела вазы спрятать в шкаф!

- Маша, не двигайся! – шёпотом прокричала я. – Сейчас медленно возвращайся к столу, осторожно садись на стул!

- Да ладно вам, девчонки, вы уже палку перегибаете! – прошипела в ответ Маша, но вернулась-таки к столу и послушно села на место. – Уж вазу до шкафа я смогла бы донести.

- Ха. Ха. Ха, - сказала Полина.

- Не надо, - попросила я.

- Если ещё вазу и шкаф расфигачишь, Глеб нас распнёт на фасаде здания, всех трёх. Поэтому лучше не вставай. Сиди и переводи.

Мне было очень неприятно услышать от директора, что я торможу. Но так и есть, сегодня не справляюсь. Потому что у меня, во-первых, устав «Импульса», во-вторых, развод, в-третьих, я тайком помогаю Маше.

Полина тоже помогает. Глеб в наказание спихнул нашей вредоносной красавице сложный технический перевод, а в этой области Маша не блещет. Пришлось делить на троих и ковыряться потихоньку, в ущерб собственным заданиям.

Кирилл Андреевич скинул на почту исправленный устав предприятия – я должна перевести отдельные пункты, касающиеся взаимодействия с французским концерном, и отправить текст мсье Массону.

«Бонжур, мой маленький друг, - написал шеф в сопроводительном письме. – Переведи это, пожалуйста. А ещё моё письмо Кристиану. Спасибо. К.А.».

Очень лаконично, ничего лишнего. Наверное, в поездке ему некогда обо мне думать, у него работы завал.

* * *

Из-за развода переживаю так, что строчки прыгают по экрану, и в глазах темно. Хочется, конечно, быть сильной и бесстрашной. Но очень быстро выясняется, что я всего лишь дрожащий осиновый листик. Как всё пройдёт?

В среду рано утром, ещё до работы, позвонила мама.

- Катюша, как ты? Думаешь, вас сегодня разведут? Или ещё добавят месяц на примирение?

- Не знаю, ничего не знаю! - простучала я зубами в телефон, потому что с самого утра меня начала колотить нервная дрожь. – Ещё целый месяц? О, нет, только не это!

Я боялась ехать в суд. Хорошо, если Вадим снова не придёт. А если заявится и устроит истерику?

Уяснив, что я не изменю своего решения, мама прекратила меня доставать. Больше не просила пристальней взглянуть на Вадима и осознать, от какого сокровища я отказываюсь.

- Доченька, прости! Мне было удобно думать, что у тебя всё хорошо. И получать деньги. А ведь один раз ты уже попыталась порвать с Вадимом – два года назад. Значит, у вас случилось что-то серьёзное, не просто же так ты от него ушла. Но я в тот момент занималась только Олегом, вся погрузилась в медицинские проблемы, а о тебе совсем не думала.

- Мам, ну что ты… Конечно. Мы обе в тот момент думали только об Олежке.

- А когда ты вернулась к Вадиму, я решила: значит, помирились, значит, всё хорошо. И закрыла эту тему. Ты же крепкий орешек, особо переживаниями не делишься. Даже с мамой… А хочешь, я сейчас приеду, и в суд мы пойдём вместе?

- Мама, не надо! Глеб и девочки со мной идут. А у тебя, наверное, работа!