Самый обычный день

– Да? – раздался женский голос из домофона.

– Это полиция, по поводу камеры видеонаблюдения.

Что-то щелкнуло, ворота дернулись и стали разъезжаться со скрипом.

Лола стояла довольно близко, полицейские мазнули по ней взглядом и вошли внутрь.

Лола быстро проскользнула за ними.

Дойдя до середины двора, они обернулись.

– А вам что здесь надо? – строго спросил тот, что с папкой.

– Мне? Машину заказать, – не очень уверенно ответила Лола и притормозила.

– Ну да, конечно, машину! Это же журналистка с Пятого канала! – узнал ее полицейский.

– Ну и черт с ней! Пока она к нам не пристает – и ладно, а мы записи заберем, и в участок. А начнем выпроваживать, только время потеряем. – Он похлопал по плечу коллегу. – Это пусть хозяева разбираются, зачем она на их территорию пожаловала.

Дождавшись, когда они скроются в офисе, Лола стала осматриваться.

День клонился к вечеру, и на стоянке было пусто. «А открыла нам, наверное, дежурная диспетчер», – сообразила Лола. Несколько небольших стареньких грузовичков стояли слева, две фуры, припаркованные впритирку, возвышались в центре, остальное пространство пустовало.

Сейчас подслушивать бесполезно, размышляла Лола, полицейские меня засекли и, соответственно, будут начеку, так что подожду, когда уйдут, и попробую у диспетчера какую-нибудь информацию получить. А, собственно, что можно здесь разузнать? Полиция пришла забрать записи, только и всего.

Но, раз удалось пролезть на парковку, надо выжать отсюда все, что возможно. Дежурная скорее всего местная, работает рядом со школой, откуда и пропал Андреа, так что наверняка что-то видела или слышала. Другое дело, захочет ли разговаривать, здесь народ странно молчаливый.

Шаги полицейских раздались в направлении выхода. Лола на всякий случай зашла за фуры и затаилась.

– Быстро управились, это последняя камера.

– А что толку-то? Все равно домой не отпустят.

– Да. Наверное, до ночи будем работать.

Переговариваясь, они подошли к выходу, что-то звякнуло, трясущиеся ворота поехали в сторону, полицейские удалились.

Лола зачем-то потрогала один из прицепов и тут же отдернула руку – он был гладкий и неприятно скользкий, цвет его полностью соответствовал тому, что перекрывал ей обгон на подъезде к городу Ваццо. Голоса полицейских окончательно затихли, на стоянке зависла полная тишина, изредка прерываемая стрекотанием цикад. Лола насторожилась, необъяснимый озноб поднялся снизу и прокатился по позвоночнику.

Она быстро вышла из-за фур. «Да таких прицепов тысячи на дорогах Италии!» – успокоила она себя и уставилась на номерной знак. Это был номер машины, из-за которой она чуть не столкнулась с грузовиком!

Глава 9

После опознания тела сына Патриция не могла и не хотела ехать в участок, но Атилио сказал:

– Надо еще раз вспомнить все детали, только тогда полиция сможет найти след убийцы. Мы должны сделать все, чтобы его взяли… чего бы нам это ни стоило.

– Но это же был самый обычный день, – тихо прошептала она, но смирилась и села в машину к полицейским.

Патрицию с мужем привели в кабинет замначальника полиции. Ей тут же подставили кресло с высокой спинкой, и она, приладив затылок на прохладный кожаный валик, закрыла глаза. После заполнения протокола все куда-то исчезли, и супруги остались одни в помещении наедине с еще не подписанными бумагами. Атилио взял ее руку в свою ладонь и тихо поглаживал холодные подрагивающие пальцы.

Атилио не мог надышаться на сына, и даже когда Патриция родила девочку, Андреа продолжал оставаться его приоритетом. Возвращаясь из дальних поездок, Атилио с порога бросался к мальчику и только потом целовал жену, забирал в охапку и кружил дочку. Андреа боготворил отца и платил ему бескрайним обожанием своей детской безгрешной души. Ребенок рос не по годам смышленым, любопытным и очень подвижным, что тоже выводило из себя Патрицию, сделавшую любимицей тихую и спокойную дочку Марту.

Несмотря на возражения Патриции, Атилио подарил сыну мобильник, и тот забрасывал отца сообщениями и фотографиями, докладывая все, что произошло за день.

Когда Атилио и Андреа хохотали вместе, смотря очередную мультяшку, гоняли мяч перед домом или шептались, как два заговорщика, Патриция необъяснимо раздражалась, пытаясь прекратить их идиллию, подозвав мужа или дав срочное задание сыну. Когда же Атилио укладывал спать мальчика, присаживаясь рядом на узкую кроватку, рассказывал нескончаемую историю, продолжение которой придумывал сам, Патрицию кололо что-то, напоминающее ревность, а непонятная злость просачивалась в сердце, заполняя душу, как дождевая вода высохшие лужи.