Самый последний шедевр

Мастерство ручной резьбы по дереву прекратило существование в те далёкие времена, когда вышел всемирный запрет на использование в работе натуральной древесины, и все произведения искусства начали создавать с помощью специальных аппаратов по типу нашего материализатора. Эти аппараты назывались фаберами.

Древние художники и скульпторы уже демонстрировали нам процесс своего творчества, а сегодня мы решили взглянуть на мастера резьбы по дереву и его ручную работу. Для этого мы просто задали материализатору ключевые слова — двадцать первый век, резчик, резьба по дереву, мастер, человек, и запустили поисковый луч в энергоинформационное поле Земли.

Мы точно не знаем, почему из множества резчиков твоего времени поисковик выбрал именно тебя, но обычно это связано с максимальной информативностью психоматрицы человека.

Похоже, Глеб, твоя психоматрица оказалась наиболее энергоёмкой по сравнению с матрицами других резчиков.

— Ясненько… — многозначительно буркнул он в ответ. — И что же вы теперь от меня хотите?

— Ничего особого. Мы только хотим, чтобы за оставшееся у тебя время ты вырезал из дерева новый шедевр, который будет сохранён на долгие века.

Глаза мастера резьбы блеснули радостным огоньком. У него появилась возможность последний раз в жизни, хоть и такой мнимой жизни, взять в руки стамеску, срезать первую стружку и почувствовать запах дерева… Но, подумав об этом, Глеб тут же нахмурился, ведь сейчас он даже не был одет, не говоря уже про всё остальное.

— Если вы хотите от меня чего-то добиться, то для начала дайте какую-нибудь одежду, — сказал он требовательным тоном, — а то работать в голом виде мне как-то непривычно.

— Хорошо, резчик, — быстро согласилась женщина и развела руки в широком жесте. — Проси всё, что тебе нужно, и материализатор создаст вещи, которые ты захочешь. Только постарайся использовать в заказе общеупотребимые названия предметов, чтобы не вводить поисковую систему материализатора в заблуждение.

— Ясненько, — кивнул Глеб и стал перечислять всё, что ему могло понадобиться для нормальной работы.

Не прошло и минуты, как у его ног одна за другой появились сначала синие джинсы, серая рубашка и кроссовки, потом полукруглые стамески, клюкарзы, резаки, ножи и другие резчицкие инструменты, а в конце отличный брусок красного дерева. Его длина составляла около тридцати сантиметров, а ширина пятнадцать на десять сантиметров.

Это было именно то, что он хотел.

— Ну что, резчик, ты доволен такой реконструкцией вещей? — спросила исследовательница, когда мастер начал торопливо одеваться.

— Вполне, — ответил он и взял с платформы одну из стамесок, чтобы проверить заточку лезвия.

Инструмент оказался острым, как бритва, а сам металл очень хорошего качества.

— Во, блин, реконструкция, — тихо сказал он себе под нос. — Мне бы такие стамески при жизни…

— Ты что-то сказал?

— Да так, мысли вслух, — отмахнулся Глеб. — Говорите скорее, что вам вырезать? Только придумайте что-нибудь попроще, а то у меня мало времени. Всего то одиннадцать с половиной часов.

— Но мы ведь не знаем темпа твоей работы, — смутилась женщина, убирая с глаз длинную прядь белых волос. — Поэтому решай сам, что ты успеешь вырезать за это время.

Глеб уставился в зеркальный потолок. Он попытался представить себе какой-нибудь простой, но оригинальный образ будущего изделия. Однако перед его мысленным взором вставали только те образные идеи резных картин, композиции людей и животных, которые он не успел реализовать при жизни. Все они были довольно сложны для исполнения, и могли занять не один день работы.

Ничего нового в голову не приходило, и это было не удивительно, если верить тому, что его психоматрица содержит одни мыслеформы прошлого.

Он снова нахмурился. Получалось, что образ нового изделия может родиться только при наличии в человеческом теле души. Той божественной искры, без которой невозможно никакое разумное творчество.

— Ну, резчик, ты что-нибудь придумал? — нарушила затянувшееся молчание исследовательница древности.

— Боюсь, что нет, — отрицательно покачал он головой. — Без души не могу!..

Женщина грустно улыбнулась.

— Ты не первый так говоришь. Другие мастера прошлого, реконструированные материализатором, тоже не могли создать ничего нового. Поэтому им приходилось творить то, что они когда-то уже делали или хотели сделать при жизни. Но для нас это не принципиально.

— Ну, ладно, — усмехнулся Глеб, — мне тоже всё равно, что я вам тут оставлю. А вы уж потом не обессудьте. Правда для работы мне ещё понадобится удобный стул, небольшой верстак и мелодичная музыка, а то я гробовую тишину терпеть не могу.

— Композиции Джеймса Ласта из двадцатого века тебе подойдут? Он тоже был нами воссоздан, и за отпущенное ему время успел сыграть целый концерт. А мы всё записали.

— Отлично, — обрадовался Глеб. Это один из моих любимых композиторов.

Он сел на появившийся возле него деревянный стул с мягкой обивкой и переложил все рабочие инструменты с платформы материализатора на возникший рядом верстак, который даже имел тиски.