Самый романтичный выпускной бал

…За дни наблюдений я вдруг открыл, что эта девчонка удивительно следит за собой. Потому удивительно, что эта аккуратность раньше никогда не бросалась в глаза. У нее с собой всегда белый носовой платочек. С кружавчиками по краям. Чистюля, блин! Я в столовой видел и сегодня, и вчера, и позавчера. Черт, а это как-то привлекает внимание. У девчонок платочек вроде бы всегда должен присутствовать, но у других я не видел, чесслово. В столовой девчонки влажными салфетками пользовались. У Дымовой светлые джемпера, а если кофточки под безрукавками, то тоже белые. Безрукавок было две. Одна с узорами синяя – под цвет глаз, другая – в красно-белую узкую полоску. Я, конечно, не очень-то в шмотках разбираюсь, но понял, что Дымова одевается со вкусом.

На парней она – ноль внимания. По-моему, они для нее вообще не существуют. Это нужно как-то менять. Да что такое! Ведь нам по семнадцать! Пардон, мне уже восемнадцать, я в школу с семи лет пошел. Я вообще самый из всех старший, и даже старый. Поэтому в институт мне нужно обязательно в этот год пробиваться. Как-то не хочется со школьной скамьи сразу в армию прыгать.

…Я улыбнулся Дымовой на перемене. Встретил в коридоре и изобразил улыбку. Да еще и подмигнул! Она удивленно вскинула глаза: в чем дело? Да, точно, я снова заметил: голубые! Резко голубые! Резко яркие. Она не улыбнулась в ответ, увела взгляд в сторону. Интересно, что при этом подумала? Да ничего она не подумала! Я для нее – пустое место! Как-то это меня даже задело. Как раз мимо меня прошли Наташка со Славиком. Они из буфета возвращались, всегда туда вместе бегают, как семейная пара. У подоконника о чем-то болтали Виля с Катей Стрекаловой. В классе склонились над общим учебником Вадим Разманов с Викой Тирановой. И так мне захотелось с кем-нибудь в буфет вместе бегать, у подоконника болтать, книжку читать общую – я аж зубами заскрипел.

Сидя на последней парте, удобно наблюдать за всеми. Раньше, когда Нику вызывали к доске, я и не думал ее слушать, а теперь стал интересоваться. И что? Вероника отвечала негромко, иной раз приходилось локатор в ее сторону поворачивать, чтобы услышать.

Ответ как ответ. Все правильно, как в учебнике. Никаких своих слов, своих мыслей, эмоций.

Я даже стал думать, что выбрал не тот субъект. Скучная какая-то девушка. Скучная и правильная. Я сильно правильных не люблю. Потому что сам не очень правильный. Не очень серьезный. Часто хихикаю. От учителей я слышу чаще всего просьбу: «Аким! Будь серьезней!» Люблю разные приколы. Если учительница по ли-тре просит прочесть «Старуху Изергиль» Горького, могу спросить: «Из чего старуха?» Я люблю, чтобы ребята поржали… Да, снова о Дымовой. Чтобы оправдать свое отступление от этого «субъекта», я даже решил, что она недостаточно незаметна. А как распустит волосы по плечам, становится вообще резко привлекательной. Может быть, даже красивой. Я обрадовался, что не пригласил ее в кино.

И на всякий случай стал приглядываться к другим девчонкам в классе.

Но… ни к Лизке Звездиной, плоской как доска, ни к Ладе Даниловой с мускулистыми ногами меня ну никак не тянуло. Да, они супернезаметные, и если я поставил себе целью подружиться с такой – вот же, дружись, осчастливливай! Но ни малейшего желания не было. Я предательски отворачивался и от Лизы, и от Лады.

А может, я просто схитрил? И выбрал себе все же симпатичную девушку? Ладно, может, Ника и симпатичная (почему же этого тогда никто не видит?), главное, что я к ней уже не совсем равнодушен. Но еще не влюблен. Наверное, нельзя заставить себя влюбиться. Это должно произойти не просто так. Должна быть вспышка!

Вероника

Я никогда не смотрюсь в зеркало. Почему? Не знаю. А, вот почему, вспомнила! Это опять же из глубокого детства. Раньше, стоило мне подойти к зеркалу, чтобы посмотреться, тут же за моей спиной, как чертик, вырастал Ленька и начинал кривляться:

– Кращивая, кращивая…

Он нарочно шепелявил, чтобы я лучше поняла, какая я на самом деле «красивая».

Я сразу краснела и отходила. Мне становилось стыдно, что я решила на себя полюбоваться. И это Ленькино шепелявое «кращивая» говорило о том, что мне ли любоваться собой? Надо было понимать наоборот: ты – уродина, и любоваться смешно.

Так что меня от зеркала двоюродный братец отучил. Теперь я к нему вообще не подхожу. К зеркалу, не к Леньке. Да и к Леньке тоже. Зачем он мне нужен? А зеркало нужно, конечно, но теперь мы с ним антагонисты. Так, где-нибудь мельком в школе гляну на себя и только расстроюсь. Ничего особенного во мне нет. Абсолютно. Лицо как лицо. Ленька недаром всегда издевательски смеялся.