Самый романтичный выпускной бал

– Он сначала был сильно в тебя влюблен, – продолжала Лика. – Крышу буквально сносило – это он мне сам рассказал. На седьмом небе парил от счастья, когда ты согласилась с ним встречаться. Но ему хотелось других отношений, более близких, более нежных, что ли. А ты холодная, как ледышка! Принципы эти твои дурацкие: целоваться в общественных местах нельзя, обниматься на переменах – ни-ни! Тут кто угодно взвоет и на сторону смотреть станет. Но Антон не такой. Он был тебе верен, даже несмотря на то, что ему уже давно хотелось со мной быть.

– Давно – это сколько? – задала дурацкий вопрос Даша. И в самом деле, какая ей разница, когда это началось, если итог один?

– С лета еще. – Лика наконец немного успокоилась, вытерла слезы. Вот уж кто не боялся, что у нее тушь потечет.

– А ты? – Даша смотрела на подругу и видела ее будто впервые.

Лика никогда красотой не блистала, особенно рядом с яркой и заметной Дашей. Обычная девчонка: голубые глаза, тонкие светло-русые волосы, личико – словно лисья мордочка: острый подбородок, чуть курносый нос. Симпатичная, да, но далеко не красавица. Из ее несомненных плюсов – легкий, словно воздушный шарик, характер. Дашина мама всегда говорила, что Лика в любую компанию впишется, со всеми найдет общий язык. Она понятная, Лика, вся напоказ. Если ей плохо – плачет, хорошо – смеется. Даша всегда была уверена, что подруга и врать-то не умеет, вернее, не способна: захочет соврать – не сможет, все на лице будет написано.

– Я с девятого класса его люблю, – проговорила Лика, и Даша невольно вздрогнула.

– Почему же мне не сказала?

– Зачем? – пожала плечами подруга. – Тогда у меня не было шансов, Антон смотрел только на тебя. Он и меня воспринимал не как человека, а как бесплатное приложение к тебе.

«Получается, она мне все это время завидовала? – подумала Даша. – И к нам норовила поближе держаться, чтобы рядом с ним быть, а вовсе не со мной».

От этих мыслей внутри разливалась раскаленная, все сжигающая на своем пути лава.

Какой же дурой была она – Даша! Поверяла подруге все секреты, рассказывала о том, как развивается их с Тошкой роман, в подробностях, во всех этих ахах и вздохах! И Лика тоже хороша – ей же было безумно больно слушать! Может, она скрытая мазохистка?

– Ну пожалуйста, Даш, – тем временем ныла подруга, – не сердись на нас. Вот увидишь, ты немного остынешь, подумаешь, и все покажется не таким ужасным. Мы с Антоном очень тебя ценим и не хотим потерять. Ты же наш друг! А парня другого ты себе легко найдешь, ты же такая красивая!

Даша потерла виски. Там, под пальцами, бешено пульсировали налитые кровью вены, и от них распространялась боль по всей голове – в ритме той же пульсации: спазм, спазм, спазм.

Что все так напирают на эту красоту? Хорош аргумент! Послушать Лику, так Дашина красота – стопроцентный залог счастья. И парня-де она легко найдет другого. Как будто парень – что-то сродни прохудившимся носкам: износились – выкинула, другую пару купила. Словно Даша – какое-то бездушное существо, не способное на человеческие чувства и эмоции.

Но не станет же она сейчас говорить Лике, как сильно любит Антона, что жизни без него представить не может, что умрет, если он ее бросит… Уже бросил…

Эта простая истина пока не доходила, казалась нелепым розыгрышем, проверкой на вшивость.

«Может, это Тошка подослал Лику таким чудовищным образом испытать силу моих чувств?» – вскользь подумала девушка.

Мысль возникла в голове и тут же рассыпалась на мелкие кусочки под очередным, сминающим все на своем пути ударом боли.

– Лик, – простонала Даша, – у меня голова зверски болит. Давай потом поговорим.

Подруга что-то еще пыталась сказать, но Даша ее уже не слышала – оттесняла в сторону выхода из комнаты, дальше по коридору, до входной двери. И пока Лика застегивала сапоги, наматывала шарф и пыталась попасть в рукава своей модной короткой шубки, стояла, привалившись боком к стене, боясь упасть.

– Мы же все еще друзья? – допытывалась подруга, заглядывая Даше в глаза.

Та поняла, что ей говорят, лишь с третьего раза. Кивнула – только бы ушла уже, только бы не видеть ее участливого личика.

Наконец, дверь за Ликой захлопнулась, и Даша, зажимая ладонью рот, бросилась в ванну. Тошнота накатила внезапно. Девушка стояла над раковиной, и ее выворачивало наизнанку, словно она сама была старой перчаткой или тем же носком, который, чтобы начать штопать, обязательно надо вывернуть.

Когда все закончилось, Даша опустилась на застеленный банным ковриком пол и прислонилась затылком к холодной, отделанной плиткой стене. По ее щекам, затекая в нос и рот, по подбородку потоком катились слезы, смывая тушь, пудру и даже перламутровый блеск для губ. Теперь уже было все равно.

И потянулись бесконечные, серые, похожие один на другой дни.

Сперва было утро, когда Даша открыла глаза и не сразу вспомнила вчерашний разговор с Ликой. Лежала пару минут в счастливом неведении, а после одномоментно осознала: все, конец! Так, как было раньше, уже никогда не будет.