Самый скандальный развод

За четыре троллейбусных остановки от них как раз очень кстати открылся тогда продуктовый рынок «Афганец». У старушки всю жизнь была необъяснимая страсть к продуктовым магазинам, а уж рынок явился для нее настоящим событием и единственной радостью в жизни. Теперь она по три раза на дню таскалась на «Афганец» и с полными сумками взбиралась к себе на пятый этаж, переводя дух между третьим и четвертым. Она скупала сахар, муку, сгущенное молоко – для традиционных поминальных блинов, а также непонятно для чего – соль, спички, тушенку, всевозможные крупы и рыбные консервные банки (видимо, на тот случай, если она не умрет, а в стране наступит голод). Истратив пенсию за несколько дней на пищевом рынке, бабушка начинала нервничать и ждать того заветного дня, когда ей принесут деньги за следующий месяц. Однако в это время она не дремала, а занималась тем, что скрупулезно строчила списки приглашенных на собственные похороны. Повсюду в ее маленькой комнате валялись клочки бумаги с именами, фамилиями и вопросительными знаками. Наконец пришел тот день, когда она тщательно вымыла руки, села за секретер, положила перед собой лист белой бумаги и, облизнувшись, принялась старательно выводить фамилии людей, которые непременно должны были присутствовать на ее похоронах. Но листа не хватило, она исписала еще один – получилось сорок восемь человек.

Через месяц после написания списка с жизнью расстался приглашенный под № 1, через пару месяцев отошли в мир иной № 8 и № 15, через полгода испустили дух № 3, 11, 18, 24, 35, 39 и 41. А на сегодняшний день никого из числящихся в этом списке «смертников» не осталось в живых, кроме «стойкого оловянного солдатика» Андрея Анатольевича Хнычкина и некой Клавочки-булавочки. Может, потому, что восемь лет назад Мисс Бесконечность узнала от своей бывшей сослуживицы – низкорослой воспитательницы Клавочки (за что, собственно, ее и прозвали «булавочкой»), как в 1957 году завхоз все того же интерната – Хнычкин урвал десять кусков хозяйственного мыла, пять из которых отдал не заслуженному учителю и отличнику народного просвещения – Вере Петровне Сорокиной, а какой-то ничтожной «булавке»! Бабушка обиделась не на шутку, немедленно вычеркнула этих двоих из списка и с того момента стала подозревать, что все время, пока она самозабвенно трудилась в интернате для умственно отсталых детей, против нее готовился заговор. Благодаря этому факту Хнычкин с «булавочкой» и по сей день находятся в полном здравии. Нас с мамой, как, впрочем, и ненаглядного сыночка Жорика с Олимпиадой Ефремовной, Мисс Бесконечность в список заносить не стала, считая наше присутствие на своих похоронах делом само собой разумеющимся.

Тогда же старушка забронировала себе и место на Кузьминском кладбище, сверху своей давно усопшей матери. Она обратилась в какое-то бюро ритуальных услуг и, потребовав с дочери возмещения убытков за якобы украденную нами шубу под котик, оплатила вперед все расходы по захоронению, которое бюро обязалось взять на себя, скрепив сие обязательство крючковатой подписью и круглой печатью, какие без особого труда можно сделать на заказ на каждом углу.

Бабушка дошла до того, что три раза в неделю, невзирая ни на мамину работу, ни на мою учебу в институте, вызывала нас к себе, всякий раз показывая новое место хранения одежды для ее положения во гроб. Она прятала сверток то в шкаф, то закидывала на антресоль, а однажды и вовсе запихнула за батарею, так что мы втроем никак не могли его оттуда достать. Зачем она это делала – ума не приложу – можно подумать, что ее платье с отхваченным подолом представляло какую-то ценность. Вот моя вторая бабушка – Ефросинья Андреевна – ныне покойная (царствие ей небесное!), которая в моем раннем детстве, не жалея сахара и аргументируя свою щедрость тем, что сахар дешевый, склоняла меня к ожирению, засыпая его ровно в том же количестве в детскую бутылочку, в каком наливала кефира, звала меня к себе, когда периодически перепрятывала завязанный узелок с золотом. Она прятала его в плафоне люстры, в унитазном бачке, то закапывала в горшок с геранью, а один раз спрятала в потрошеную курицу, в морозилку.

– Когда я умру, – говаривала она, – со всех ног беги домой и хватай золото! Ты одна знаешь, где оно лежит.

Зачем перепрятывать золото – это еще понятно, но вот зачем постоянно перепрятывать сверток с тряпьем, так и осталось для меня загадкой.

Блажь с предстоящими похоронами длилась у бабушки довольно долго – если быть точной, до того момента, пока они с Жориком не получили ордер на новую квартиру. Тут старушка целиком и полностью отдалась сборам и возмущению по поводу того, что ее на старости лет выселяют неизвестно куда из прекрасного района Кузьминки с не менее прекрасными соседями.