Самый скандальный развод

Вероника Адамовна с Нитрой были настолько увлечены беседой, что проскочили мимо и быстрым шагом почесали по направлению к метро, забыв даже попрощаться.

– Ну, как, Маш, нашла сестру? – спросил Влас, вылезая из машины.

– Знакомься, это Ада, моя двоюродная сестра, а это Влас, мой муж.

– Очень приятно, – сказал Влас, с интересом разглядывая Аду.

– Ты замужем? Ты замужем? Ты замужем? – Она, кажется, была поражена.

– Послушайте, а может, поедем все к нам?! Посидим, – предложил Влас.

– И я поеду! – зацепилась за эту идею Мисс Бесконечность.

– Правильно! – поддержала его Пулька, не дав раскрыть Огурцовой рот, которая тоже намылилась ехать и рванула к машине. – Вам нужно собраться в тесном домашнем кругу, а мы по домам.

– Но Машка же уезжает через день! – Анжелка все-таки раскрыла рот.

– Мы обязательно навестим ее в самое ближайшее время, – сурово проговорила Пулька, и я заметила, как она со всей силы наступила на огурцовскую ногу сорок второго размера.

– Маша, иди, попрощайся с друзьями, а я пока такси поймаю. Мы все не поместимся тут.

– Прямо не муж у тебя, а золото! – с ноткой зависти в голосе заметила Анжелка, когда мы отошли в сторону.

– Ага! На людях! – негодовала Пулька. – Это ж надо додуматься жену в медовый месяц в глушь несусветную отправить, где она будет сидеть в одиночестве и кроме пьяных рож деревенских мужиков ничего не увидит!

– Зачем ты Машку расстраиваешь?! Ей и так не сладко! – проговорила Икки. – Все будет хорошо, Маш, ты не переживай, мы к тебе будем приезжать на выходные...

– А в будни тебе все равно некогда – начнешь новый роман писать, – утешал меня Овечкин.

Мы еще постояли минут десять, а когда я увидела, что Влас поймал такси, расцеловала друзей и с комком в горле побежала к машине.

– Машечка, я за вас так рада! – находясь в расстроенных чувствах после прощания с содружеством, я не заметила, как на меня надвигается необъятный бюст двенадцатого размера в самодельном лифчике из панам, пока не уткнулась в него носом.

– Ой! Извините! – пробормотала я, очутившись перед великаншей – Галей Харитоновой, маминой подругой.

– Ничего, Машечка, ничего. Я и за Полечку очень рада. Хоть мир посмотрит! А бабушка с вами поедет?

– Да вроде бы собирается.

– Она у вас, как моя мама. Бывало, приеду к ней в дом престарелых, а она мне все: «Топа-топа, топа-топа». Ну, до свидания, Машечка, – сказала она и размашистой походкой отправилась в сторону метро.

«Интересно, что значит «топа-топа»?» – гадала я, пока не услышала, как мама кричит на Мисс Бесконечность.

– А я сказала, ты поедешь домой! Тебе и так твой ненаглядный Жорик сегодня такой клистир с патефонными иголками поставит, что ой-ой-е! Мало не покажется!

– Я ему позвоню! Власик, дай мне телефон, – потребовала старушка. – Ну номер-то мой набери! – нагло сказала она и, схватив трубку, ласковым, нежным голосом проворковала. – Жорочка, сыночек, как ты там? Животик не болит? Зубик дергает?! Это к непогоде, мальчик мой! – утешала она свое любимое шестидесятипятилетнее чадо. – Жорочка, я сегодня ночевать не приеду. Ой! Ой! Ой! – испугалась она, вероятно, услышав в свой адрес весьма нелестные отзывы. – При чем тут Панкрат Захарович?! Я у Машки ночую. Сейчас я тебе трубку дам, чтобы ты успокоился! – и она стала пихать мне трубку.

– Не буду я с ним разговаривать, – отпиралась я. – Я с ним за десять лет словом не перекинулась – теперь-то с какой стати?!

– Скажи, что я у вас ночевать останусь! Надо же, как трудно! Язык, что ли, отсохнет?

Она все-таки всучила мне трубку. Я, как робот, выговорила металлическим голосом:

– Бабушка сегодня останется ночевать у меня, – и дала отбой.

– Такой ревнивый мальчуган вырос, Липочка! А почему ты думаешь, он меня под домашним арестом держит? Боится, как бы у него новый папа не появился! – делилась она с подругой, залезая в машину.

За стол я, мама, Влас, Мисс Бесконечность, Олимпиада Ефремовна и Адочка с Афродитой сели лишь в полдевятого вечера.

– Ада, так я не поняла, ты замужем? – вернулась к прерванному у телецентра допросу мама.

– Я пять лет назад развелась. Развелась! Развелась! Я модельер, человек творческий! Я не переношу, когда меня придавливают. Придавливают, когда я не выношу! – В моих мозгах и ушах снова задребезжала стальная пластина.

– А дети-то у тебя есть? – не отступала мама.

– Не люблю детей! Не люблю! Они кричат, визжат, меня от этого в дрожь бросает. Мне для работы необходима тишина. Тишина, тишина, – выдала Адочка, сажая Афродиту рядом с собой на свободный стул и наваливая ей в тарелку гуляш и красную икру. А моська вдруг положила передние лапки на стол, гавкнула, после чего хозяйка сняла с нее розовые ботиночки, и я увидела, что у Афродиты на когтях настоящий маникюр.

– Зачем ты ей когти красишь? – не удержалась я.

– Как это зачем? Это ведь элитная дорогая собака, за ней уход нужен. Уход! Уход!

– А по-моему, Адочка, тебя надули и вместо йоркширского терьера подсунули болонку! Взгляните, не правда ли, она напоминает болонку, только крашеную, потому что оранжевых болонок не бывает – они белые или черные.