Самый темный соблазн

Он резко обернулся. Между огромными белыми колоннами стояли все пятеро Неназываемых. Покрытый шерстью с шипящими змеями на голове вместо волос. Покрытый шрамами с мускулами больше, чем у трёх вместе взятых стероидных боксёров. Женщина с лицом уродливой птицы и рогами, тянущимися вдоль позвоночника. И, наконец, двое самых высоких: тот, у которого из черепа сочились тени, и тот, у которого из макушки головы торчали клинки, с которых капал яд.

Каждое создание было сковано цепями, которое не могло разрушить. И всё же, те хрупкие оковы имели значение только пока жил Кронос. В момент, когда он освободит их, эти существа устремятся в ничего не подозревающий мир. Никто, даже Гален, не сможет остановить разрушения, которые они, несомненно, принесут.

Перед ними на алтаре лежала бледная, тяжело дышащая и покрытая потом Эшлин, словно девственная жертва в старину. Только эта девственница была беременна и собиралась вот-вот родить. Гален так перепугал её, что начались схватки.

Как ни странно, Галену не нравилось, что она испытывает боль. Эшлин не была плохой, и причинение вреда прекрасному полу никогда не являлось его особо любимым занятием. Гален делал бы это, должен был – он сделал бы что угодно – но ни разу не получал от этого удовольствия.

– Вырежи младенцев из её живота, – приказала Галену рогатая дьяволица с клювом. – Я оставлю их себе.

Младенцы? Больше одного?

– Они должны умереть, – рявкнул мужчина, покрытый шрамами.

– Нет. Мы используем их для обмена, – сказало существо с горой мышц.

Эшлин стонала от боли и жалобно просила, её остекленевший взгляд умолял, когда она посмотрела на Галена.

– Пожалуйста. Не делай этого.

Умолять врага. Чтобы на такое пойти, она должна любить тех младенцев всем сердцем, хоть ещё и не видела их. Он считал, что понимал это. Почти двадцать девять лет назад он случайно породил дочь. Гален не узнал о её существовании, пока она совсем не выросла. Понимание того, что в ней течёт его кровь, являлось всем необходимым, чтобы… не любить – он не думал, что когда-либо испытывал это чувство – но ощущать какое-то родство с ней, несмотря на то, что она столь, же отличалась от него, как он от Повелителей.

Его Гвендолин. Гарпия. Женщина, которой он не смог причинить боль. Женщина, которая без колебания сразила бы его. Ему нравилось это в ней, Гален гордился её жестокостью.

Гален совершал ужасные вещи на протяжении всей своей жизни. Предавал друзей, убивал ради власти, разрушал города, специально склонял своих людей к употреблению наркотиков, чтобы они нуждались в нём, следовали за ним. Он разрушал их семьи, когда они осмеливались не подчиняться, или ещё даже и не думали предавать его. Гален спал с женщинами, с которыми не должен был, способами, которыми не следовало.

Не существовало границ, которые он не пересекал. Нет границ, которые он не пересечёт в будущем. Гален делал все – и сделал бы в тысячу раз больше – однако он никогда не заботился о последствиях. По-прежнему не заботился. В отличие от воинов, с которыми был создан, он не относился к категории мужчин с чувством чести, братскими узами или потребностью помогать кому-то, кроме себя.

Баден, как первый созданный, получил большую часть доброты, а другие – всего лишь каплю. Гален, самый последний, получил то, что осталось – только холод и тьму.

Возможно, именно поэтому он первым расправился с Баденом.

Ни один из Повелителей не знал, что он разговаривал с Баденом перед тем, как прислать Приманку, которая соблазнила мужчину и привела его к смерти. Баден сам устроил личную встречу. Ни один из них не знал, что Гален поклялся оставить бессмертную армию в покое и остановить войну, если Баден пожертвует собой.

Баден, одержимый демоном Недоверия, не поверил клятве Галена, но как бы, то, ни было, заключил сделку, на всякий случай. Гален понимал: это произошло, потому что он проклинал своего демона за инстинктивное недоверие и надеялся на лучшее – из-за демона Галена.

Приманка – Хайди, одна из хранителей Ненависти – пришла к воину, не подозревая, что жертва знает к чему его приведут. Баден не хотел, чтобы его друзья знали, как охотно он "вырыл" себе могилу. Также не хотел, чтобы они были свидетелями такого события, но воины, несомненно, последовали за ним. После случившегося не было прекращения войны, даже если бы Гален и пожелал этого. Чего он, конечно, не пожелал.

– Гааааалеееен, – отозвался эхом тихий, страдальческий стон, пока Эшлин корчилась на каменном алтаре. Лицо у неё покраснело и опухло, вдохи сменялись короткими выдохами.

– Не проси у меня помощи, женщина. – Следующие полчаса были критически важными для выполнения миссии, и он не мог позволить ей отвлекать себя. – Я сказал твоему мужчине, что ему надо сделать, чтобы спасти тебя.

– Пожалуйста. Пожаааалуйста.

Боль пронзила его грудь. Если бы Гален сказал, что единственный способ гарантировать, что он отдаст детей отцу, был подползти к нему, она бы нашла для этого силы. Эшлин даже целовала бы и облизывала его ботинки. Она сделала бы всё, что он просил, неважно насколько это мерзко.