Самый темный вечер в году

На щенячьей ферме они жили в маленьких проволочных клетках, не имея возможности побегать и поиграть. На «Ранчо последнего шанса» этот огороженный двор казался им огромной равниной, где их поджидали неведомые опасности. Поначалу они предпочитали не выходить из псарни.

Когда их забирали из грязных клеток щенячьей фермы, они боялись всех людей, громких голосов, доброты, потому что никогда с ней не сталкивались, автомобилей — ни в одном не ездили, лестниц — ни по одной не поднимались, мыла и воды — их ни разу не купали, фенов, полотенец, музыки и первых игрушек, которые им дали.

Четырьмя месяцами позже эти выжившие стали куда более общительными, но еще не могли жить в семье. Для этого им следовало окончательно перебороть застенчивость. Они только привыкали к газонокосилкам и стиральным машинам, учились ходить по скользким, выстланным виниловыми плитами полам, паркетным полам, ступеням.

Теперь, поздоровавшись с Хьюго, ретривером Ренаты, Фред и Этель отправились на прогулку по двору, чтобы поразвлечься. Хьюго побежал с ними. Они подходили к бывшим узницам щенячьей фермы, вовлекали их в игры. Рената разбросала по двору игрушки. Собаки соревновались в том, кто какую ухватит первой.

Поначалу Никки к ним не присоединилась, но с интересом наблюдала за единственной из шести выживших сук, которая продолжала лежать на траве. Наконец Никки подхватила мягкую игрушку, оставшуюся рядом с Ренатой, и через двор затрусила к лежащей собаке.

— Это Душечка, — такую кличку Рената дала самой застенчивой из шести.

Когда Душечку вызволили из щенячьей фермы, ей было два или два с половиной года. Там бедняге никогда не подстригали когти, они не стирались при беге или ходьбе, поскольку из клетки ее не выпускали. В результате когти загнулись под пальцы, так что она едва могла стоять. Да и мышцы лап едва не атрофировались.

Теперь когти ей подстригли, мускулы укрепились, и хотя идея игры привлекала ее, к остальным она присоединялась последней, если, сделав над собой усилие, решалась поучаствовать в игре.

Стоя перед Душечкой, Никки помотала головой, не выпуская игрушку из пасти. Поскольку собака не отреагировала, Никки энергично потрясла головой.

— Твоя Никки — найтингейл, — указала Рената.

Большинство собак чувствуют болезнь или депрессию в людях и других собаках, но лишь некоторые стараются излечить их от той или иной хвори. Рената называла таких найтингейл, по ассоциации с Флоренс Найтингейл[8].

— Она — особенная, — согласилась Эми.

— Она не провела у тебя и дня.

— Я это поняла, когда она не провела у меня и часа.

И действительно, в считанные минуты Никки удалось вовлечь Душечку в общие собачьи забавы.

Эми вновь поднялась с биноклем в руках, навела его на автомобиль под палисандровыми деревьями в дальнем конце дороги.

— Он вышел из кабины, чтобы ты могла его разглядеть? — спросила Рената.

— Нет. По-прежнему сидит за рулем.

— Может, этому сукиному сыну принадлежала одна из щенячьих ферм, которые закрыли с твоей подачи?

— Возможно.

— Если он зайдет на мою территорию, я пальну в него дробью.

— Раньше ты говорила, что кастрируешь того из них, кто посмеет зайти на твою территорию.

— Заряд дроби сделает его сговорчивее. Потом я его кастрирую.

Глава 18

В гостиной поиски оказались напрасными, зато у дальней стенки стенного шкафа в спальне обнаружились две коробки из-под обуви, заполненные фотографиями.

Его клиент передал Верну список вещей, связанных с другой жизнью Эми Редуинг, которые она могла не уничтожить, когда перечеркнула свое прошлое, изменила фамилию, перебралась в Южную Калифорнию. Фотографии проходили в этом списке первой строкой.

В коробках лежали фотографии и карты памяти цифрового фотоаппарата, с которых эти снимки распечатывались. Судя по датам, самые последние сделали девятью годами раньше.

Верн уселся на кровать Эми и терпеливо просмотрел все конверты с фотографиями в надежде найти что-нибудь порнографическое. Его клиент не просил о столь доскональной инспекции, но Эми Редуинг была женщиной красивой, вот Верна и разобрало любопытство.

К сожалению, ему не удалось найти ни одной эротической или даже экзотической фотографии. Никогда он не видел более приземленной, навевающей скуку коллекции.

И хотя Верн ничего не знал о Редуинг, у него сложилось ощущение, что и нынешняя, и прежняя ее жизни были одинаково занудными.

В другой жизни Верн, будучи Боном Лонгвудом, гонял на мощном, изготовленном по индивидуальному заказу мотоцикле, был мастером тхэквондо да и вообще ни в чем себе не отказывал. Он не понимал, зачем менять одну жизнь на другую, такую же серую, как первая.

В этой жизни Редуинг выглядела практически так же, как в предыдущей. Да, волосы стали длиннее, она стала больше пользоваться косметикой, зато раньше одевалась более стильно. А в остальном ничего не изменилось.

Она осталась брюнеткой, хотя блондинкой выглядела бы сексуальнее. И судя по информации, которой располагал Верн, не увеличила себе грудь, хотя ей следовало бы это сделать.