За неимением лучшей тары, пили из тех же чашек. Голоса и смех стали еще более громки и искренни. Ко второй половине бутылки Дениса развезло на старые дрожжи. Ольга Леонидовна держалась молодцом, только ярче загорелись глаза и щеки. И вишнёвые губы.
Немного осмелев, Ефимов задал вопрос, который терзал его со школы:
— Ольга Леонидовна, а скажите пожалуйста, как ваши духи называются? Уж очень они пахнут прекрасно…
Ольга Леонидовна польщенно рассмеялась, а потом рассказала, что никогда в жизни не пользовалась духами.
Денис был приятно удивлен.
Потом ему захотелось никотина. Заплетающимся языком он попросил разрешения покурить прямо в кабинете. Учительница усмехнулась, затем заперла на ключ дверь в кабинет, открыла окно, и жестом подозвала Дениса. Подойдя к окну он поклонился по-театральному, изображая благодарность, вставил в зубы сигарету, и принялся чиркать зажигалкой.
— Ага. Вот как значит. Плохо я вас воспитывала, молодой человек! — с сарказмом произнесла Ольга Леонидовна.
Захмелевший Ефимов реплики не понял.
— А Даму угостить сигаретой не желаете? — спросила учительница и засмеялась. Денис, стыдливо улыбаясь, пробормотал «конечно…конечно…», и протянув Даме открытую пачку желтого кемела, вновь зачиркал зажигалкой.
Курили они молча и не спеша, словно наслаждаясь. Тишину два раза прервал телефон Ефимова — звонил шеф. Ефимов звонки сбросил. «Наверное, не терпится узнать что там на презентации было. Но он не вовремя. Но я отвечу», — подумал он, и написал шефу короткое сообщение «ХЕРнЯ». Больше тот не звонил.
— Кстати, Ефимов! Ты не поверишь, что я тебе сейчас покажу!
Ольга Леонидовна щелчком пальца катапультировала окурок в окно, и поспешила к небольшому шкафчику возле классной доски.
«Еще одна бутылка? Голова козла-мужа? Муравейник?», — угадывал про себя Денис, но вслух молчал.
Учительница положила на парту стопку тетрадных листов, и трепетно принялась их перебирать.
— Ты знаешь, Денис… У нас, учителей, есть своя… как это назвать… золотая коллекция! Даже не так, священная!
— Прям у всех?
— Ну, не у всех конечно! Только у учителей русского и литературы! Да и то не у всех… Но у меня есть, и это главное! — рассмеялась она.
Денис разлил остатки коньяка по кружкам. Ольга Леонидовна продолжала:
— Я храню самые лучшие сочинения моих учеников. За все годы преподавания.
— Отличниковские? — с трудом выговорил Денис.
— Конечно нет! Среди них много работ на тройки, и даже на двойки есть. Но все они очень дороги мне своим неповторимым содержанием. Иногда, когда мне грустно, я перечитываю некоторые из них. Вот, нашла! Смотри!
Она протянула ему пожелтевший от времени двойной тетрадный листок. На самой первой странице (Денис вспомнил, что в школе это называлось «Титульный лист»), было написано:
Внизу страницы была указана дата, но из-за пролитого сверху чая ее было трудно разобрать.
— Прочти. Это одно из моих самых любимых. Ты в седьмом классе был таким маленьким, тихиньким, я помню как это сочинение прочла, так и ахнула. Не верилось, что в такой маленькой, светлой голове, такие мысли серьёзные водятся. У меня тогда отношение и к тебе поменялось, и вообще ко всем детям. Да и к преподавательству. И к жизни.
Ольга Леонидовна с нетерпением уставилась на Дениса. Он стукнул свою кружкой об её, стоявшую на столе, и залпом опрокинув в себя коньяк, принялся читать.
7