Самый желанный герцог

— Вы — прекрасный актер, сэр. Человек из гранита и льда, так они говорят о вас внизу… что, если бы они могли видеть вас сейчас?

Он опустил взгляд на их все еще сплетенные руки. Она не отпускала его, так же, как и он не отпускал ее. Подняв глаза обратно к ее лицу, Фортескью наконец-то позволил себе упасть в эти зеленые ирландские мечты, и к черту опасность.

— Выходи за меня, Патриция.

Он испытал небольшое удовлетворение, увидев, как, несмотря на кружащуюся панику и ликование, эти зеленые глаза расширились от потрясения.

— Ты, Золушка! — вскричала мачеха. — Ты вся пыльная и грязная, и все-таки собираешься идти? Как ты сможешь танцевать, когда у тебя нет ни одежды, ни обуви?

Софи сглотнула, сделала вдох, а затем продолжила читать сказку вслух.

Он собирается жениться на Лайле.

Да, именно так. И если у нее есть хотя бы унция здравого смысла, то она отвернется и найдет себе кого-то еще.

— Продолжай, Софи! — Мэгги покачнулась от нетерпения. — Что произошло потом?

Поймав себя на том, что она снова разворачивает шлейф жалости к себе, Софи нашла в себе силы, чтобы улыбнуться маленькой девочке.

— Извини. — Она продолжила читать историю, которую знала так хорошо, что могла вслепую прокричать ее с крыши.

До того, как Софи встретилась с маленькой леди Маргарет, она никогда не уделяла много мыслей детям. У других женщин они были — у тех, у кого были мужья — но Софи на самом деле не встречалась с детьми с тех пор, как сама была ребенком.

Сейчас, когда Мэгги тесно прижималась к ней, ее костлявые локти упирались Софи в ребра, острые коленки в ее бок, головка с шелковистыми волосами уткнулась в плечо, а котенок свернулся в сонно мурлычущий клубок между ними, Софи испытывала такое глубокое томление, что у нее перехватило дыхание. В первый раз в своей жизни она позволила себе мечтать о собственном ребенке в своем неопределенном, туманном будущем. Все, что требовалось — это найти мужчину, которого она сочтет достойным для того, чтобы произвести на свет его дубликат.

Как странно, что не так давно она могла бы принять любого мужчину, который сделал бы ей предложение, и посчитала бы себя удачливой, и все же девушка обнаружила, как трудно принимать знаки внимания от бо льшего количества поклонников, чем она могла сосчитать.

Все это работа Грэма.

Абсолютно верно. Все, что ей нужно, чтобы решить эту маленькую дилемму — это найти мужа более умного, более очаровательного, более привлекательного и, по крайней мере, такого же высокого, как новый герцог Иденкорт.

И это все? Почему бы не придумать что-нибудь потруднее?

Вздохнув, Софи наклонилась, чтобы поцеловать макушку головы Мэгги с блестящими волосами.

— Орешек, ты засыпаешь. Отправляйся сейчас же в постель. — Она отцепила от себя руки Мэгги, а затем встала. Маленькая худая девочка весила не больше, чем ведро воды, поэтому она просто подняла ее и отнесла в спальню. Оказавшись там, девушка сняла с Мэгги туфли, чулки и платье и уложила в постель. Софи быстро заплела немного кривоватую косу, чтобы волосы девочки не запутались — с молчаливым обещанием утром сделать это лучше — и велела ей засыпать, поцеловав один раз девочку и один раз — котенка, свернувшегося на подушке Мэгги как меховая черно-белая шапка.

Софи одним быстрым движением потушила свечу и вышла из комнаты, бросив назад только один долгий взгляд, когда закрывала дверь. Дейдре будет хорошей матерью бедному ребенку, Софи знала это. Не было никакой причины похищать Мэгги только для того, чтобы рядом с тобой всегда был кто-то, кого можно было бы любить.

Отправляйся и заведи своего.

Своего собственного ребенка, свой собственный дом, своего собственного мужа. Если бы она могла, то взяла бы дом и ребенка, и пропустила бы мужа…

О, в самом деле?

Стоя в коридоре, прижавшись спиной к двери спальни Мэгги, когда молчаливый дом со всех сторон окружал ее, Софи поняла, что нет смысла поддерживать ложь, только не в своем собственном сердце.

Она хотела того, что она хотела, помоги ей Бог. Она хотела, из какого-то непонятного безумия, завоевать Грэма для себя. И черт бы побрал Лайлу, социальный статус и все секреты. Какой смысл в этой жизни, в этих вдохах и выдохах, в биении сердца, если не в том, чтобы иметь значение для кого-то, принадлежать кому-то, жить, дышать и в унисон стучать с кем-то сердцем? Если она не сможет иметь Грэма, то тогда вся ее жизнь будет напоминать цель и предназначение машины, грохочущей, бездушной и пустой.

Так иди и заполучи его.

Она так и сделала бы, если бы могла.

А ты на самом деле пыталась?