Самый желанный

Что с ним такое? В первый раз в жизни ему нечего было сказать группе повес, которых когда-то он называл друзьями. И ни одной из скучных, пустоголовых женщин в этом зале ему тоже было сказать нечего. Его остроумие испарилось, обаяние улетучилось. Он… он размышлял!

Боже, но почему сейчас? Почему ему случилось повзрослеть именно сейчас, когда больше всего нужна мальчишеская беспечность и легкость?

Грэм намеренно стал поодаль от компании бывших друзей, но все равно увидел, что один из них вдруг громко расхохотался, шампанское вылетело у него изо рта и обрызгало другого. В прежние времена Грэм бы тоже развеселился или, по крайней мере, похлопал пострадавшего по плечу. А теперь ему хотелось только взять обоих за шкирку и хорошенько встряхнуть, чтобы очухались: «Прекратите тратить время впустую! Не бросайте людей, которым вы нужны! Прекратите вести себя, как я!»

Однако он здесь не для этого. Грэм покорно взял еще бокал шампанского с подноса у проходящего мимо лакея. Если нужно напиться для того, чтобы найти невесту, он напьется и будет пьяным до самого дня свадьбы.

К группе подошел еще один гость. Грэм бы его не заметил, но тот был так возбужден, что говорил громче других.

– Ребята, я влюбился!

Этот их общий приятель влюблялся практически каждый месяц. Грэм даже не оглянулся. Желудок не слишком обрадовался здешнему шампанскому. Похоже, надо найти что-нибудь из еды.

Бормотание соседей превратилось в спор:

– Иденкорт смог бы, как ты думаешь?

Услышав свое новое имя, Грэм оторвался от мыслей о желудке, невольно прислушался и на шаг приблизился к компании:

– Смог бы – что?

– Не сможет. Никто не сможет. Она холодна как лед.

– Иденкорт, ты должен ее увидеть. Она чудесное создание. Газель, да и только. Такая изысканная! Говорят, за весь вечер она ни разу не улыбнулась.

Грэм поморщился. Он уже пожалел, что подошел к ним.

– Может, она просто тупая и не понимает шуток?

Все трое уставились на него с недоуменным видом. Та-а-ак.

Грэм вздохнул. Они ждут, что он возьмется за дело и, как в старые времена, победит, а они будут купаться в лучах его славы.

Он открыл было рот, чтобы отказаться от вызова, но вдруг услышал собственный голос:

– А она богатая?

Остальные фыркнули.

– Она из хорошей семьи и потрясающе одета. Я слышал, как одна леди сказала, что на ней самое красивое платье Лементера, какое она только видела.

Так, значит, она богата. Грэм со вздохом вылил остатки гнусного шампанского в горшок с пальмой и отряхнул ладони.

– Пожалуй, тогда пойду и попытаюсь представиться.

Пропуская его, друзья расступились, восхищенные последователи, готовые учиться у мастера.

Сейчас Грэм сам не верил, что был способен держать возле себя таких никчемных людей. Неужели у них совсем нет гордости? Никаких надежд? Никаких амбиций?

Софи была права на его счет. «Вы бы поняли, если бы хотя бы раз использовали свой разум для дела, а не впустую».

Мысли о Софи еще больше испортили ему настроение. Она странно себя ведет, все время чем-то занята, заставляет себя ждать.

Грэм скучал о тех днях, когда она всегда была на месте, а он заходил на Примроуз-стрит, когда ему вконец надоедал свет, и знал, что в гостиной всегда найдет весело горящий камин, сигары и бренди, а Софи будет слушать его, задавать правильные вопросы и проникать в его путаные мысли своим ясным и здравым умом.

Думая о Софи, он почти не заметил новую роковую красотку – femme fatale, но потом понял, что не увидел, потому что она стояла в плотном окружении толпы. Боже, да они стоят в три ряда, и подходят все новые желающие познакомиться! С того места, где находился Грэм, ему была видна только длинная шея, белые обнаженные плечи и сияющий кокон золотистых кудрей, завершающийся сложным узлом из перевитых жемчугом прядей. Стало ясно, что она высокая. Грэму нравились высокие девушки, он всегда чувствовал себя нелепо, когда даме приходилось смотреть на пуговицы его жилета.

Чем ближе он подходил к новоявленной красавице, тем плотнее становилась толпа, а потому Грэм решил выбрать кружной путь и протиснуться сзади. Здесь наступил на ногу – «О боже, это я наступил?» – там толкнул локтем под ребра – «О, простите, многовато шампанского выпил» – и вот он уже оказался за спиной женщины, и так близко, что мог бы поцеловать чудесную шею.

В своем удивительном платье она казалась морской жемчужиной, такой восхитительно нежной среди разномастных одежд остальных дам, глотком прохладного вина после переполненного, тесного, прокуренного бального зала…

Голова девушки была слегка повернута, и Грэм мог видеть изящную линию скулы и длинные каштановые ресницы. Похоже, она слушала какого-то толстяка, который со странным акцентом бормотал комплименты на ломаном английском:

– И луний свет поблекнети, когда такой сазданя появиться в нашей сабрании…

– Великолепная проза, – негромко рассмеялся Грэм, – или надо сказать «великалепни»?