Самый жестокий месяц

Гамаш снова взглянул на листок, размышляя, что еще можно из него извлечь. Но старший инспектор знал, что в бумагах редко содержатся ответы на вопросы. Убийство ли это? Кто убийца? Почему убийца так ненавидел или боялся эту женщину, что решился забрать ее жизнь? Почему? Почему? Всегда сначала «почему», а потом уже «кто».

Нет, ответы крылись не в книге и не в экспертизе, а в плоти и крови. А зачастую – даже не в плотских вещах, а в том, что нельзя подержать, пощупать, к чему нельзя прикоснуться. Ответы на эти вопросы лежали в туманном прошлом и в скрытых там чувствах.

Бумага в руке Гамаша содержала факты, а не истины. За истинами ему придется отправиться в Три Сосны. За истинами ему придется снова вернуться в старый дом Хадли.

– Кого ты возьмешь в команду?

Этот вопрос вернул Гамаша в кабинет его друга. Бребёф старался говорить непринужденным тоном, но скрыть необычность этого вопроса было невозможно. Никогда прежде не спрашивал он Армана Гамаша, подчиненного ему главу отдела по расследованию убийств, о процедуре и уж точно никогда о таких приземленных вещах, как состав команды.

– Почему ты спрашиваешь?

Бребёф взял ручку и постучал ею по кипе бумаг, ждущих его:

– Ты прекрасно знаешь, почему я спрашиваю. Именно ты обратил мое внимание на то, как она себя ведет. Ты собираешься привлечь Иветт Николь к расследованию этого дела?

Вот оно. Тот самый вопрос, который не давал покоя Гамашу по пути от горы Мон-Руаяль. Оставить ли агента Николь в команде? Пришло ли время? Он просидел какое-то время в своем «вольво» на пустой парковке Квебекской полиции, пытаясь решить это. И все же он опасался, что его друг задаст этот вопрос.

– И что ты посоветуешь?

– Ты уже принял решение или есть шанс, что мои слова могут на тебя повлиять?

Гамаш рассмеялся. Они слишком хорошо знали друг друга.

– Я тебе скажу, Мишель. Я уже почти что решил. Но ты же знаешь, как я ценю твое мнение.

– Voyons[24], так что ты предпочтешь сейчас? Мое мнение или сладкую булочку?

– Сладкую булочку, – признал Гамаш, улыбнувшись. – Как и ты.

– C’est la vérité[25]. Послушай… – Бребёф встал и подошел к другой стороне стола, сел на него и, наклонившись, заглянул в глаза старшему инспектору. – Взять ее в команду, ну, c’est fou[26]. Сумасшествие. Я тебя знаю. Ты ее хочешь спасти, реабилитировать. Сделать из нее хорошего и лояльного агента. Я прав, да?

Мишель Бребёф больше не улыбался.

Гамаш открыл рот, собираясь ответить, но передумал. Вместо этого он позволил своему другу выпустить пар. Что тот и сделал:

– В один не самый прекрасный день твое самомнение тебя погубит. Вот о чем идет речь, и ты это знаешь. Ты делаешь вид, что это бескорыстный поступок, изображаешь из себя великого учителя, мудрого и терпеливого Армана Гамаша, но мы оба знаем, что это самомнение. Гордыня. Будь осторожен, мой друг. Она опасна. Ты сам это говорил.

Гамаш почувствовал, как в нем закипает раздражение, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Чтобы не ответить гневом на гнев. Он знал, что Мишель Бребёф говорит это потому, что он суперинтендант, но еще и потому, что они друзья.

– Дело Арно пора закрыть, – твердо сказал Гамаш.

Вот. Наконец-то он сказал об этом вслух.

Чертов Арно гнил в тюрьме, но продолжал преследовать его.

– Я тоже так думаю, – сказал Бребёф, возвращаясь в свое кресло за столом.

– Почему ты здесь, Мишель?

– Где? В моем собственном кабинете?

Гамаш молча смотрел на своего друга. Наконец Бребёф подался вперед, уперев локти в широкий стол, словно собирался проползти по нему и обвиться вокруг головы Гамаша.

– Я знаю, что случилось с тобой однажды в старом доме Хадли. Ты чуть не погиб…

– Ну, ситуация была не такой уж критической.

– Не лги мне, Арман, – остерег его Бребёф. – Я хотел лично сказать тебе об этом деле и увидеть твою реакцию.

Гамаш, глубоко тронутый, ничего не ответил.

– Есть что-то такое в том доме, – признал он несколько секунд спустя. – Ты ведь там никогда не был?

Бребёф отрицательно покачал головой.

– Что-то в нем такое… Что-то наподобие голода, некая потребность, которую необходимо удовлетворить. Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедший.

– Я думаю, что в тебе тоже есть некая потребность, не менее разрушительная, – сказал Бребёф. – Это твоя потребность помогать людям. Людям вроде агента Николь.

– Я не хочу ей помогать. Я хочу вывести на чистую воду ее и ее хозяев. Уверен, что она работает на группу, которая поддерживает Арно. Я тебе уже говорил об этом.

– Так уволь ее, – раздраженно проговорил Бребёф. – Твоя просьба – вот единственное, что удерживает меня от этого. Считай это моим личным одолжением. Послушай меня: дело Арно никогда не закончится. Оно слишком сильно затрагивает систему. В той или иной мере оно касается всех полицейских Квебека. Большинство поддерживает тебя – ты это знаешь. Но те, кто тебя не поддерживает… – Бребёф поднял руки в красноречивом жесте, означающем поражение, – они влиятельны, а Николь – их глаза и уши. Пока она рядом с тобой, тебе грозит опасность. Они хотят тебя уничтожить.