Сан-Андреас

Мистер Джемисон считает, что это он виноват в том, что на радиста напали. Совсем напрасно. Когда всем заправляет такой выдающийся ум, как Маккиннон, то его и следует винить. Это полностью моя вина. Когда я искал радиста, я отправился к команде «Аргоса», которая, как обычно, своей отдельной группой сидела в углу столовой, где ещё были раненые из Мурманска и члены нашей команды, но на таком почтительном расстоянии, что нашего разговора они слышать не могли. Впрочем, разговора как такового не было. Я просто несколько раз повторил слово «радио», достаточно тихо, чтобы не слышали посторонние, и этот парень из Лимассола посмотрел на меня. Затем я жестами показал передачу сигналов по системе Морзе, а потом якобы я кручу ручку воображаемого электродатчика. Этих манипуляций никто не видел, кроме членов команды «Аргоса». А затем я сделал идиотскую ошибку. Я приставил руку к уху, как будто слушаю что-то. К этому времени Лимассол все понял и поднялся. Но наш новый Невидимка тоже все понял. Только одно движение рукой — и до него все дошло. Он не только опасен, но и крайне умён. Весьма неприятная комбинация.

— Да, действительно, — согласился Ульбрихт. — Вы сделали все правильно, и я не вижу причин для самообвинений. Всё-таки я правильно сказал — это уже начинает действовать на нервы.

— Вы, случайно, не помните, — спросил Нейсбай, — кто присутствовал в столовой, когда вы были там?

— Как же, помню. Все члены команды, которые были свободны от вахты. Дежурили тогда четверо: двое на палубе и двое: вы и Трент, в капитанской каюте, где вы не сводили глаз с секстанта и хронометра. В столовой также были свободные от дежурства механики из машинного отделения. Два кока и Марио. Кроме того, семеро из семнадцати больных, которых мы прихватили в Мурманске. Трое, которые якобы больны туберкулёзом, трое, страдающие от психических расстройств. И один обморожённый. Он так забинтован, что едва ходит, так что его не стоит принимать в расчет. Присутствовали также две сиделки, которых тоже можно не принимать в расчет. Нет сомнения, лейтенант, вы правы — команда «Аргоса» наверняка вне всяких подозрений.

— Это уже кое-что, — заметил Ульбрихт. — Буквально минуту тому назад вы делали оговорку в их адрес, что показалось мне весьма странным, так как во время нашего длинного разговора в капитанской каюте мы пришли к примерно одинаковому выводу, что команда «Аргоса» вне подозрений. Причём первоначально это предположение, если вы помните, исходило от вас.

— Помню. Здесь нет ничего удивительного. Такой уж я человек. Может, через минуту я буду смотреться в зеркало и заявлять: «И вам я тоже не верю». Да, помню, я сделал это предположение, но тень сомнения, малюсенькая совсем, у меня всё-таки оставалась. В то время я только подозревал, что на борту корабля есть ещё один Невидимка, но уверенность я почувствовал только примерно полчаса тому назад. Трудно представить, что наш новый Невидимка не имеет никакого отношения к той пробоине в передней части балластного отсека, которая возникла, когда мы были борт о борт с тонущим корветом. Немыслимо, по крайней мере у меня это как-то не укладывается в голове, чтобы член команды «Аргоса» намеренно пошёл на убийство человека, который является не только его коллегой, но и земляком.

— По крайней мере, это уже что-то, — сказал Нейсбай. — И мы опять возвращаемся к нашей собственной команде, так?

— Да, к нашей команде или же, по крайней мере, к шести калекам из Мурманска, которые якобы страдают физическими и умственными расстройствами.

Нейсбай печально покачал головой.

— Арчи, это путешествие разрушит вас как личность. Никогда мне ещё не приходилось сталкиваться с человеком, который с подозрением относится буквально к каждому. Вы даже себе до конца не доверяете.

— Если подозрительность даёт хотя бы какую-нибудь надежду на спасение, Джордж, то я буду оставаться таким. Помните, мы вынуждены были покинуть Галифакс в чрезвычайной спешке, в качестве грузового судна, который даже наполовину не успели переделать в госпитальное. А почему? Чтобы как можно быстрее добраться до Архангельска. Затем, после того небольшого происшествия с корветом, вдруг срочно понадобилось, чтобы мы направились в Мурманск. А почему?

— Потому что у нас был небольшой крен и пробоина в головной части судна.

— Погодные условия были тогда вполне нормальными. Мы могли добраться до Белого моря, пересечь его и без особых хлопот дойти до Архангельска. Но нет, приказ был таков: Мурманск или ничего. Вновь возникает вопрос: почему?

— Чтобы русские могли подложить взрывчатку в балластный отсек, — с улыбкой произнёс Ульбрихт. — Я помню, как вы говорили: «Наши милые союзники».

— Я помню их тоже. Как бы хотелось об этом не вспоминать! Мы все делаем ошибки, и я безусловно — не исключение, но здесь я совершил одну из крупнейших своих ошибок. Русские не подкладывали этой взрывчатки, это сделали ваши люди.

— Немцы! Это невозможно!

— Лейтенант, если вы считаете, что в Мурманске и Архангельске нет германских шпионов и агентов, значит, вы живете в алисовской «Стране Чудес».