Сан-Блас. Избранное

Старик насупился еще сильнее.

— Средство известное, — пробормотал он, стараясь не встречаться с глазами дочери, стоявшей со мной рядом. — Да только и думать мне о нем нельзя…

— Я не узнаю вас, Педро! Какая вас муха укусила?.. Неужто вы не помните нашего разговора о территории Сан-Блас?

— Не вспоминайте, дон Родриго!.. Я слушать не могу!

— Но если вы забыли…

— Да не забыл я, помню!.. А только нельзя мне теперь ехать.

— Час от часу не легче! Что вас, параличом разбило, ослепли вы или оглохли?

— Тогда бы не обидно было. «Нельзя» не то, что «не могу»…

— За чем же дело стало? Что вам теперь мешает?

— А то, что умерла моя жена…

— Пять лет тому назад, я знаю.

— И поручила мне Анниту, — продолжал, не слушая его, старик. — Нельзя же мне ее оставить!

— С ней будет брат.

— Пачеко — вертопрах, мальчишка… Ему бы только «индейку общипывать» да на tertullas бегать. В кого он такой вышел — ей-ей, не знаю!..[5]

— Да, батюшка, — вмешалась вдруг Аннита. — С ним я ни за что здесь не останусь!.. Или меня с собой берите, или отказывайтесь наотрез!

Еле сдерживая смех, я обернулся, чтобы посмотреть на Суареса, и широко раскрыл глаза от изумления…

Убийственная, на мой взгляд, фраза произвела на него совершенно неожиданный эффект.

Он сразу просветлел, лукаво улыбнулся и, подойдя к девушке, преувеличенно низко поклонился.

— Благодарю вас, сеньорита! Вы разрешаете наш спор… Конечно, это единственно доступный для нас выход… Вам предоставляется свободный выбор, Педро: остаться дома и умереть от ожирения, или присоединиться вместе с вашей дочерью к отряду.

— Ты хочешь ехать? — воскликнул оцепеневший от изумления старик.

— Хочу! — ответила Аннита, закусывая губки, и так посмотрела на Родриго, что если бы взгляд обладал свойством умерщвлять, то мой приятель наверное бы распростился с жизнью.

— Не понимаю, — ведь ты всегда поддерживала мать, когда она меня упрекала за долгие отлучки из Колона.

— Тогда я была девочкой, теперь я взрослая и хочу ехать.

— Но как же так? Ты женщина…

— Мой пол здесь не при чем!

— Не пол, а твои юбки! Воображаю тебя в них где-либо в зарослях или в болоте!..

— Я могу быть в мужском костюме.

Против этого довода у Педро не оказалось возражений.

— Ну, если так, — решил он, разводя руками, — то делать нечего. Я соглашаюсь.

— Великолепно! — воскликнул Суарес. — Наконец-то мы выбрались из тупика! Теперь остаются подробности, с которыми мы живо сладим… Выступление назначено на послезавтра.

— Можно.

— Нужны носильщики и люди, привычные к различным переделкам.

— А как вы нашли нашу последнюю партию, сеньор? Кажется, были теплые ребята.

— Да, ничего… Разве они теперь свободны?

— Бездельничают, как и я…

— Чего же лучше! Уведомьте их, Педро, и пусть являются ко мне за динамитом, ружьями и прочим багажом.

— Придут, не сомневайтесь… Вот только Хулио придется заменить, — зарезал он кого-то и теперь сидит в укромном месте.

Разговор их становился совершенно неинтересен для меня, и я охотно воспользовался предложением Анниты осмотреть клумбу каких-то редкостных цветов.

Мы молча шли по красноватому песку дорожки и инстинктивно прислушивались к постепенно удаляющимся голосам…

— Я, кажется, ошиблась… — произнесла вдруг моя спутница.

Я недоумевающе поднял на нее глаза.

— Мне думалось, что дон Родриго ни в каком случае не согласится на мое присутствие в отряде. Я только хотела избавить от него отца…

«Мало ли что нам хочется», — подумал я, припоминая вчерашний разговор мой с Суаресом, но вслух этого, конечно, не сказал…

Несколько минут спустя мы возвратились…

— А я ведь налетел! — с комическим отчаянием признался мне Родриго, когда мы выходили из ворот.

— Не замечаю.

— Да как же!.. Мне казалось, что Аннита ни за что не согласится уехать из Колона. Вот потому-то я и придрался к ее фразе!

Я не выдержал и расхохотался во все горло…

V На рубеже событий

Весь следующий день прошел в приготовлениях к отъезду…

Утром Суарес снова постучался ко мне в номер, и так как я теперь не помышлял уж о спасении, то ждать ему пришлось недолго.

— Вы исправляетесь, querido myo! — заметил он, входя, и с этими словами подал мне запечатанную телеграмму. — Я ее принял от посыльного, с которым встретился у входа…

«Что может быть доброго от Назарета», — подумал я, уныло глядя на аккуратно сложенный листок. Но все же сердце у меня забилось, когда я разорвал наклейку и развернул решающую все дальнейшее депешу.

Ну, так и есть!.. Я угадал не только смысл ответа, но и слова, в которые его облек редактор.

«Конечно, поезжайте». — Вот все, что мне пришлось прочесть на телеграфном бланке…

— Неясно, кажется? — осведомился Суарес не то с участием, не то с насмешкой.

— Чего уж яснее!.. Пожалуйста, прочтите.

Он протянул руку и мельком взглянул на телеграмму.

— Вот видите, я оказался прав, считая, что редакция охотно согласится на ваше предложение.

— Ну, я здесь не при чем!.. Инициатива всецело принадлежит вам одному.

— Не будем спорить о словах, — не в этом дело. Скажите лучше, предстоят ли вам какие-либо неотложные дела сегодня?

— Завещание писать не собираюсь…

— Тем лучше, — мы можем прогуляться.

— Опять?