Сан Феличе

Затем началась распродажа национальных имуществ: Директория, по ее утверждению, очень нуждалась в средствах для Египетской армии, а потому имущества продавались крайне поспешно и по ценам, что были значительно ниже их действительной стоимости. Тогда с призывом жертвовать деньги и ценности обратились к богатым людям, но у них при всем их патриотическом рвении, которое, надо сознаться, основательно поостыло в результате постоянных притязаний французского правительства, вскоре опустели карманы.

Таким образом, немалые жертвы, принесенные состоятельной прослойкой общества не исправили положения: Директории требовались все новые средства, их не хватало даже на самые необходимые издержки; через три месяца после провозглашения республики оказалось, что ни национальным войскам, ни государственным чиновникам жалованье за все это время не выплачивалось.

Рабочие, не получая заработанных денег и к тому же, как известно, не питая особенной склонности к труду, бросили все и стали кто разбойниками, кто попрошайками.

Что же касается представителей власти, которые, казалось бы, должны были служить примером спартанской честности, то они, лишившись жалованья, стали еще большими взяточниками и ворами, чем прежде. Ведомство анноны, обязанное снабжать жителей съестными припасами (возникнув еще при императорах, оно сохранилось и в папском Риме), не могло произвести нужные закупки на бумажные деньги, к которым в народе совершенно пропало доверие; не располагая ни мукой, ни оливковым маслом, ни мясом, что ведомство объявило, что не знает, как предотвратить голод. Поэтому в те дни, когда в Рим приехал Шампионне, жители перешептывались о том, что в городе осталось продовольствия лишь на трое суток и что если неаполитанский король не явится со своей армией в ближайшее время, чтобы изгнать французов, восстановить святого отца на папском престоле и вернуть народу прежнее благосостояние, то не останется ничего другого, как есть друг друга или умереть с голоду.

Вот с какими вестями Сальвато был послан к неаполитанским патриотам — ему поручили рассказать о бедственном положении Римской республики, о том, как она нуждается в помощи, заботе и бескорыстии. Шампионне начал с того, что выгнал из Рима всех налоговых чиновников и взял на себя ответственность за передачу на нужды города и армии всех денежных средств, откуда бы они ни поступали на имя Директории.

Кроме того, Сальвато должен был передать некоторые сведения насчет французской армии: положение ее было не лучше дел в Римской республике.

Римская армия, возглавляемая Шампионне, по расчетам Директории, должна была состоять из тридцати двух тысяч человек, в действительности же она насчитывала лишь восемь тысяч. Эти восемь тысяч, не получавшие ни одного су уже в течение трех месяцев, испытывали острую нужду в обуви, одежде, хлебе и находились как бы в окружении армии неаполитанского короля, состоявшей из шестидесяти тысяч солдат, хорошо обутых, хорошо одетых, сытых и получающих жалованье ежедневно. Все боеприпасы французской армии состояли из ста восьмидесяти тысяч патронов, то есть на человека приходилось по пятнадцать зарядов. В крепостях недоставало не только провианта, но даже пороха; его нехватка доходила до того, что солдаты из Чивитавеккья не смогли помешать берберийскому судну захватить рыбацкий баркас вблизи крепости на половине расстояния пушечного выстрела. Имелось всего-навсего девять пушек. Все орудия были переплавлены на медную монету. В некоторых крепостях, правда, пушки имелись, но вследствие то ли предательства, то ли небрежности нигде калибр ядер не соответствовал калибру орудий, а кое-где ядер и вовсе не было.

Арсеналы были также пусты: не удалось снабдить ружьями даже два батальона национальной гвардии — и это в стране, где не встретишь пешего без ружья на плече, а всадника — без ружья поперек седла.

Но Шампионне обратился за помощью к Жуберу, и ему должны были доставить из Алессандрии и Милана миллион патронов и десять пушек с их парком.

Что же касается ядер, то Шампионне построил печи, и в них отливалось по четыре-пять тысяч ядер в день. Одного только просил он у патриотов — не торопиться, так как ему требовалось еще около месяца, и не для того чтобы наступать, а чтобы выстоять.

Сальвато должен был также передать письмо генерала французскому посланнику в Неаполе; в нем Шампионне объяснял Гара́ положение и просил принять все меры к тому, чтобы отсрочить разрыв между двумя правительствами. К счастью, письмо это, вложенное в плотно закрытый сафьяновый бумажник, не пострадало от воды.

Впрочем, Сальвато знал его наизусть, и если бы уже нельзя было прочитать ни строчки, он передал бы содержание письма слово в слово; но в таком случае Гара́ не знал бы, в какой мере можно доверять посланцу.

Когда все это было сообщено заговорщикам, воцарилось молчание: они переглядывались вопросительно и тревожно.

— Как же быть? — спросил граф ди Руво, самый нетерпеливый из всех.

— Надо следовать указаниям генерала, — ответил Чирилло.