Сан-Феличе. Книга вторая

И однако я слишком прямодушна, чтобы скрыть от Вашего преосвященства, что договор о капитуляции, заключенный с мятежниками, мне в высшей степени не понравился, особенно после того, что я Вам писала и что Вы мне говорили. Вот почему я молчу на сей счет: мое чистосердечие не позволило бы мне Вас за это хвалить. Но ныне все кончилось наилучшим образом, и, как я у же сказала, в устной беседе все разъяснится и, надеюсь, придет к благополучному завершению, поскольку все было сделано ради вящего блага и славы государства.

А теперь, когда у Вашего преосвященства стало немного меньше забот, я позволю себе просить Вас регулярно сообщать мне обо всех чрезвычайных обстоятельствах, какие могут возникнуть, и Вы можете рассчитывать на мои советы, данные от чистого сердца. Лишь одно меня огорчает, а именно невозможность лично заверить Вас в истинной, глубокой и вечной моей благодарности и уважении, с коими остаюсь Вашего преосвященства

искренним другом. Каролина».

По всем документам, которые мы ранее успели продемонстрировать нашим читателям, по множеству красноречивых подробностей, по прочитанным нами посланиям августейшей четы, наконец, по только что приведенному письму королевы нетрудно судить, что кардинал Руффо — чувство справедливости побуждает нас отдать ему должное — в период страшной реакции 1799 года оказался козлом отпущения королевской власти. Романист уже исправил некоторые погрешности историков — ошибки сознательные у роялистских писателей, которые захотели возложить на кардинала ответственность перед потомством за бойню, организованную по подстрекательству бессердечного короля и мстительной королевы; ошибки невольные у писателей-патриотов, которые, не имея в своем распоряжении документов, что могли попасть в руки беспристрастного автора лишь после падения трона, не осмелились предъявить венценосным супругам столь ужасное обвинение и стали искать их соучастника и более того — вдохновителя.

А теперь пора вернуться к нашему повествованию. Увы, мы не только не подходим к концу, но, напротив, лишь начинаем рассказ о делах позорных и кровавых.

CLXXI. ЧТО ПОМЕШАЛО ПОЛКОВНИКУ МЕЖАНУ ВЫЙТИ ИЗ ФОРТА САНТ'ЭЛЬМО ВМЕСТЕ С САЛЬВАТО В НОЧЬ С 27 НА 28 ИЮНЯ

Мы помним, что Сальвато и Луиза, сомневаясь не в слове кардинала, а в заверениях Нельсона, отправились искать убежища в замке Сант'Эльмо, и оно было им обещано расчетливым Межаном, потребовавшим по двадцать тысяч франков за каждую особу.

Не мешает напомнить также, что во время срочной поездки в Молизе Сальвато получил сумму в двести тысяч франков.

Из этих денег почти пятьдесят тысяч пошли на организацию калабрийских волонтёров, на покрытие насущных расходов самых бедных из них, на помощь раненым и жалованье тем, кто обслуживал их во время пребывания в Кастель Нуово.

Сто двадцать пять тысяч, как писал Сальвато отцу, были положены в ящик и зарыты у подножия Вергилиева лавра, над гротом Поццуоли.

Прощаясь с Микеле, который предпочел разделить судьбу товарищей и погрузиться на тартану, Сальвато заставил юного лаццароне принять три тысячи франков, чтобы тот не оказался без денег на чужой земле.

Таким образом, к моменту прибытия в форт Сант'Эльмо у Сальвато оставалась сумма в двадцать две-двадцать три тысячи франков.

Когда молодой человек пришел просить гостеприимства за сорок тысяч, как было заранее условлено между ним и комендантом Межаном, он первым делом передал Межану половину обещанной суммы, то есть двадцать тысяч франков, пообещав доставить остальные в ту же ночь.

Полковник Межан самым тщательным образом пересчитал деньги и запер их в ящик своего письменного стола; поскольку счет сошелся, он предоставил Сальвато и Луизе две лучшие комнаты замка.

Вечером Сальвато объявил Межану, что вынужден будет предпринять ночную поездку и в связи с этим просит сообщить ему пароль, чтобы он мог вернуться в форт после того, как цель поездки будет достигнута.