Сан Мариона

Дождь очистил воздух от пыли, поднятой огромным хазарским войском, и прекратился, словно обессилев от столь многотрудной работы. Ветер в вышине угнал тучу в сторону моря, небо над долиной очистилось, и в прояснившемся вечереющем воздухе хорошо просматривалась даль, где сплошным потоком двигалась конная масса. Да, такое огромное войско еще не подступало к стенам Дербента со времен Аттилы. Собранные со всей плодоносной, изобильной травами Берсилии, и даже из великих итильских степей, хазары не уйдут к себе в степи без добычи. Оторвать кочевника от его собственного стада, земледельца от сохи может только страсть, довлеющая над всеми жизненными привычками - страсть наживы и наслаждения. Да и не может теперь земледелец вернуться к сохе до следующей весны, ибо этой весной он оставил поле незасеянным и без добычи его ждет голод. А скотовод по обычаю отдал стадо своему роду в обмен на боевое снаряжение, и теперь, кроме коня, щита, меча и прочего воинского снаряжения, у скотовода нет ничего за душой и возвращение в род с пустыми руками для него не просто позорно, но и невозможно. Для простого воина в таком случае предпочтительнее умереть, чем вернуться. Это хорошо понимал каждый горожанин, стоящий на стене.

Страшные наступали дни не только для албан, но и для хазар, ибо каждая сторона готовилась не просто к победе или поражению, но - к смерти или спасению.

Головные отряды хазар, приблизившись к городу, остановились не далее чем в трех полетах стрелы от Северной стены. Воины, не слезая с коней, переговаривались, глазели на стену и башни, чего-то выжидая. Через некоторое время мимо расступившихся рядов медленно проехали вперед длинные высокие повозки, влекомые круторогими волами, верблюдами. Тягуче проскрипели на деревянных осях колеса, выпиленные из сплошного куска дерева и обитые железными ободьями, колыхались дощатые борта с проделанными в них длинными узкими отверстиями. В таких огромных повозках хазары возили припасы, добычу, укрывали свои семьи, а в случае нужды это гигантское сооружение в открытой степи могло превратиться в крепость. Внутри, за высокими бортами и крепкими шестерками колес, могло укрыться три-четыре десятка воинов и тогда в нападавших густо летели стрелы из отверстий-бойниц, из-за колес высовывались острые изогнутые косы на длинных рукоятках, подрезая сухожилия на ногах лошадей, вылетали дротики, пронзая пеших врагов.

Скоро два ряда повозок протянулись от гор до моря, отделив хазарский лагерь от города. Таким образом хазары обезопасили себя от ночной вылазки осажденных. В рядах повозок были оставлены два прохода, через которые уйдут в ночь сотни конных удальцов, искать добычи, тревожить гарнизон. Проходы охраняла стража.

Когда выстроились повозки, хазары спешились, собрали коней в табуны и под усиленной охраной погнали пастись к горам, где еще сохранилась трава. Вблизи от города уже вспыхнули и запылали костры. И стоящим на городской стене воинам было видно, как, подобно темной струящейся реке, шевелился в степи горизонт, там все еще шли войска, и только ночная тьма скрыла от взора защитников чудовищное шевеление.