Санаторий

- Рыжик так Рыжик. Пойдем-ка, Рыжик, в ванную.

Пока Кэтрин "стирала" собаку, Варгин стоял на подхвате. При этом он пытался выспросить насчет своих дел. Кэтрин не обращала внимания на его вопросы. Она была полностью поглощена важным делом.

- Отстанете вы от меня наконец со своим Глобом? Дайте лучше полотенце. Да не это, чистое дайте.

- Чистое, чистое, - бурчал Варгин. - А чем это не чистое? Я же вытирался им утром...

- Ну, ворчун.

- Годы свое берут, - объяснил Варгин.

Рыжик смотрел на своих мучителей взглядом, полным недоумения. У него хватило терпения выдержать насильственное купание, но вытирание полотенцем было выше его сил. Рыжик выскочил из рук Варгина и занялся сушкой сам.

- У него неплохо получается, - сказала Кэтрин, вытирая лицо. - Пожалуй, лучше запереть его здесь, пока он не высохнет.

Они оставили пса сушиться и вышли в гостиную.

- Теперь я тебе совсем не нужен, - сказал Варгин. - Теперь у тебя есть настоящий друг.

- Теперь у меня есть два настоящих друга, - поправила Кэтрин.

Она потрепала Варгина по голове.

- Как ваши дела? Встречались вы с этим, как его...

- Унитером, - подсказал Варгин. - Да, встречался.

- Он рассказал что-нибудь о Ремо?

- В общем, ничего особенного. Все, как говорил Альфред Глоб. Получается банальная история об интеллигенте, не разобравшемся в реализме действительной жизни. Опять же, мафия или банда оголтелых технократов.

- Вы не верите в это?

- Не знаю. Все вроде бы сходится. Одного только я не понимаю: зачем надо было на меня нападать?

- Но ведь Глоб же объяснил. Преступники боятся, что после смерти Ремо остались списки.

- Это я понимаю. Но ведь списков-то они не нашли. Почему же они больше не роются у тебя дома?

- Может быть, удалось обезвредить всю организацию? - высказала предположение Кэтрин.

- Может быть, - думая о чем-то своем, согласился Варгин. - Кэтрин, мне нужно связаться с Глобом.

- Глоб сегодня звонил мне в гимназию и спрашивал, где вы. Ладно, не злитесь, - заметив реакцию Варгина, сказала Кэтрин. - Он сказал, что статью Ремо отдаст завтра перед отлетом. И просил, чтобы вы не пытались его разыскивать. Он уехал в провинцию по срочному делу.

- Так, они уже знают, куда надо звонить, - недовольно поморщился Варгин.

- Ничего не поделаешь. От Глоба ничего не скроешь.

- Ты не боишься... - Варгин замялся, - ну, в общем, что я... что мы...

- Это мои проблемы, - сказала Кэтрин.

Она встала и вышла. Вскоре она появилась в сопровождении роскошного огненно-рыжего пса. Тот, увидев Варгина, радостно завилял хвостом и сказал:

- Гав.

* * *

В двадцать часов ноль ноль минут пятеро обитателей восьмого блока были выведены в коридор подземного сооружения фабрики-прачечной. Громким голосом, так, чтобы было слышно всем обитателям соседних блоков, коридорный зачитал:

- Решением Высшего Специализированного Консилиума УНП группа опасных государственных преступников в составе Натаниеля Рубака (кличка Корень), Хенеса Халоша (кличка Хлыщ), Жоржа Шабата (кличка Серый), Ласло Чечу (кличка Желудь) за подготовку и организацию побега заключенного Ремо Гвалты (кличка Бычок) с целью нанесения ущерба интересам родины приговариваются к смертной казни.

Коридорный сделал паузу и затем продолжал:

- Заключенный Ивон Форбер (кличка Карлик) за вступление в контакт с враждебными лицами и передачу секретной информации приговаривается к восьмистам пятидесяти годам тюремного заключения строгого режима. Смертный приговор привести в исполнение в течение двадцати четырех часов.

По коридору пронесся тяжелый выдох, наполненный одновременно удивлением и ужасом. Пятеро дикарей были ошарашены услышанным. Сказанное настолько противоречило их представлениям о ходе событий, что на их лицах появилось какое-то обиженное детское выражение.

Закончив свою речь, коридорный отделил приговоренных к смерти и отвел их в спецблок. Тягостное молчание прервалось странной речью Желудя, который до сего времени больше одной фразы в день не говорил:

- Великое очищение наступает, когда выпьешь из прозрачного родника вселенской истины. Спасите, наконец, Вселенную, не продохнуть ей, глаз не протереть от зловоний ваших и испражнений. Так и задохнется она, в пыли на дороге, на коленях ползая, алкая милости вашей, надеясь на жалость и милосердие, не мечтая ни о чем более, нежели как сохранить констанции свои мировые...

Все это Желудь говорил на одном дыхании, так что его речь прерывалась хрипом - он набирал в легкие воздух. Желудь продолжал: