Санаторий

Элин с трудом сдерживается. Ну вот опять, прежний Айзек прорвался на поверхность. Язвительные словечки, словно отравленные дротики.

– Хватит перекладывать все на меня. Дело в тебе.

– Я не мог бросить работу. Я же говорил.

– Чушь. Просто отговорка.

Айзек снова подносит руку к глазам и трет веко.

– Ты даже не пытаешься меня понять. – Он замолкает и говорит после паузы: – Ладно. Хочешь начистоту? Я чувствовал себя полным дерьмом, Элин. Виноватым. В том, что не приехал, что редко звонил. Виноватым в том, как вас бросил.

Мысли Элин плывут.

– Так ты все-таки об этом думал?

– Я размышлял, стоит ли вернуться, хотя бы навестить маму, но в глубине души знал, что мое присутствие произведет обратный эффект. Только причинит ей боль.

– Причинит ей боль? Мама страдала много лет. После смерти Сэма.

Услышав это имя, Айзек заметно вздрагивает. Элин охватывает порыв спросить его: «Ты вспоминаешь Сэма, Айзек? Думаешь о нем?» Потому что она постоянно о нем думает – как Сэм спрыгивает с каяка и его худое тело мелькает в воздухе. Сэм на лужайке, его воздушный змей разрезает небо на синие фрагменты. Сэм держит ее за руку, а Айзек кричит. В ушах стоит горячий шепот: «Я тебя не отпущу».

– Сэм… То, что случилось… Уничтожило маму. Ты сам прекрасно знаешь. В тот день, когда мы его нашли… – Слова вылетают быстро, слишком быстро. Она пугается, что не сумеет их обуздать, не сдержится и спросит его напрямую.

«Это сделал ты, Айзек? Ты?»

В его глазах вспыхивает паника.

– Давай сейчас не будем об этом. Ты хотела узнать, почему я не вернулся.

Элин колеблется. Она еще может его спросить, но что, если она его спугнет? Тогда она останется ни с чем.

И в результате Элин кивает.

– Мама… Ей стало лучше, – запинаясь, произносит Айзек. – С твоей помощью она обрела… равновесие. Ты всегда с ней лучше ладила. Когда она заболела, я был уверен, что со мной ей только станет хуже. Она всегда беспокоилась, как я тут живу, мне столько времени потребовалось, чтобы найти работу…

Элин смотрит на него, и ее щеки вспыхивают. Она не может поверить, что он опять так поступает – пытается оправдать свой эгоизм. Она уже собирается нанести ответный удар, но тут ее внимание привлекает что-то за окном. В небе парит вертолет. Красно-белый, с россыпью звезд на боку.

– Что это?

Теперь Элин его слышит – ритмичное вжух-вжух лопастей.

– Вертолет «Эйр Церматт».

Айзек наблюдает, как вертолет летит к лесу.

– Откуда он здесь взялся?

Элин прищуривается и смотрит вверх. Лопасти вращаются так быстро, что их не видно. Только размытое пятно.

– Не знаю. Обычно ими пользуются для перевозки строительных материалов или противолавинных барьеров. В горах это самый дешевый способ.

Элин замечает и еще кое-что – по серпантину к отелю поднимаются два внедорожника, шины вздымают в воздух мелкую снежную пыль.

У первой машины на крыше поблескивают маячки, отбрасывая на капот огненно-оранжевые всполохи. На боку машины нарисованы белые и оранжевые звезды. А рядом с ними только одно слово черными строчными буквами: полиция.

Машины останавливаются у входа в отель. Элин наблюдает, как из них выходят люди. Шесть человек, семь. На двоих из первой машины синие брюки и куртки, на спине надпись «полиция». Вторая группа в обычных ветровках и безрукавках поверх них.

Они явно торопятся, бросаются к багажникам машин и вытаскивают разное оборудование. Опираясь на борт, снимают обувь и надевают лыжные ботинки. И словно в унисон натягивают черную сбрую. Карабины, постромки и веревки, прикрепленные к груди, связывают одного с другим.

По спине Элин бежит холодок страха.

– Кто это?

– Спецотряд полиции, – напряженно отвечает Айзек. – Разбираются со сложными случаями. Захватом заложников, террористами. А некоторые, например эти, работают высоко в горах.

– Почему они здесь?

Айзек переводит взгляд на вертолет, низко кружащий над горой. Челюсть Айзека дрожит.

– Не знаю.

Полицейские закидывают на плечи большие рюкзаки, а потом шлемы. Вынимают из машин лыжи. И быстро поднимаются по дорожке к лесу. И тут Элин замечает, что первую группу ведет знакомый человек в серой флисовой куртке. Он показывает на лес.

– Лукас Карон, – шепчет Айзек.

– Ты прав, – откликается она.

И вдруг замечает кое-что на ковре под ногами.

Кровь.

Почти незаметную, если не знать, на что смотришь, и никогда раньше такого не видел.

Туман брызг, расплывающихся крохотными кругами.

21

Адель дрожит. Руки и ноги затекли, их покалывает.

Сколько времени она проспала? Несколько часов? Всю ночь? Невозможно сказать – реальность вокруг как будто растворяется. В этом месте темно. Нет, дело не в этом. Глаза чем-то завязаны – грубой, колючей тканью, Адель не может поднять веки.

Ее охватывает паника. В приступе накатившей клаустрофобии она брыкается, пытаясь освободить руки и ноги, но безуспешно.

Хватит. Успокойся. Разберись, что происходит.

Теперь Адель не торопится, двигается осторожно. Шевелит ладонями, пальцами и понимает, что они связаны у нее за спиной. Как и лодыжки.