Санаторий

Вот-вот, именно, думал Иона, ты не учла одну вещь… Одну маленькую вещь. Всё у тебя выходит складно, всё продумано, за исключением одного. Ведь если мы ему снимся, значит мы — функция его мозга, мы — порождения его фантазии, а значит, и наши поступки, мысли, слова, желания — тоже. И то же самое — ты. Каждое твоё слово вложено в твои несуществующие уста Спящим. И то, что ты якобы «оттуда», и зачем ты здесь, ему тоже известно. И знает он то, что я сейчас думаю — ведь это он и думает за меня. И весь наш диалог выстроен его мозгом, от слова до слова. Бред, правда? Если только тебе поверить, выходит полный бред, абсолютно не совместимый ни с какой реальностью. Ну не глупо ли пытаться убедить в такой ерунде умственно полноценных людей? Или мы — не полноценные? Или… всё это какой-то эксперимент?

Говорить ничего этого вслух он не стал. Он и так, кажется, слишком разболтался с нею. Он только спросил:

— А что будет, если вы промахнётесь и введёте сыворотку спящему? Он проснётся, и мы умрём?

— Я не знаю, — пожала она плечами. — Вполне возможно.

20

Когда остановились на очередной привал, Кундри подсела к Ионе. Наклонилась к самому уху, спросила:

— Что она тебе пела?

— Всё то же, — пожал плечами Иона. — Жизнь — сон, ничего нет, мы в матрице чужого сознания и всё такое.

— Ты ей поверил?

— Нет, конечно. Всё это полный бред. Не знаю, на кого рассчитаны эти сказки. У человека должна напрочь отсутствовать критичность восприятия, как функция, чтобы поверить её россказням.

— Критичность?.. — хмыкнула Кундри. — Восприятия?.. Говоришь как она, а?

— Нормально говорю.

— Или она — как ты.

— Кундри!

— Не ори. Может, она — это ты, а? Или ты — это она? Кто из вас чья функция?

— Кундри, твою мать, иди в…

— Да ладно, ладно, не бледней, — усмехнулась снайперша и легонько хлопнула его по плечу. — Ты, главное, не напрягайся. И не расслабляйся. Держи баланс.

— Где ты набралась всего этого?

— А ты — своих функций?

Некоторое время они молча и сосредоточенно искали что-то в лицах и взглядах друг друга. Потом Кундри улыбнулась краешком губ, словно подводя черту:

— Может быть… прижать её?

— Прижать?

— Ну… прикладом по пяткам. У Ездры есть спички. Есть нож.

— Пытать?!

— Тише! Ты чего такой громкий, а? Тише… Ведь ясно же, что она тут не просто так. Она должна убрать нас. Или вернуть. Но я не дам ей сделать ни того, ни другого. И если надо будет по пяткам, то… я готова.

В этом Иона не сомневался. За последние часы он узнал Кундри лучше, чем за все предыдущие… Предыдущие — что? Месяцы? Годы? Сколько? А где они, эти годы? Если бы вспомнить…

Со своего места поднялся Ездра, подсел к ним, тщательно выбрав не самую хлябкую кочку. Оглянулся на психологиню, которая сидела спина к спине с Чиполлино, бездумно уставясь в пространство.

— Шепчетесь? — бросил лукаво. — Такое, смотрю, промеж вас собеседование происходит, что аж пар столбом. Дай, думаю, приму участие, во избежание разрыва котла.

— Какого котла? — опешил Иона.

— А? — Ездра перевёл колкий взгляд на его лицо. — Да никакого. Это я так образно выражаюсь, паря. А ты чего подумал?

— Тебе ведь тоже не нравится эта дамочка? — перешла к делу Кундри, обращаясь к недавнему полководцу.

— Нравится, не нравится — это не те категории какими оперирует моё сознание, — изрёк Ездра.

— Что? — нахмурилась Кундри.

— А ты чего думала, девонька, — усмехнулся главнокомандующий. — Ты думала, я так не умею? Умею… Это меня и настораживает. В тебе вон тоже, смотрю, разные умения открылись, каких не бывало сроду, а?

Кундри непонимающе покачала головой.

— Я ей не верю, — покачал головой Ездра. — Понятно дело, я ей не верю. Разве можно поверить в её байку. Я знаю, что был большой кипеш. Что́ случилось с природой и людями, я не знаю. Если бы знал, то слепые лисы меня, может, и не удивляли бы.

— Какой кипеш? — непонимающе дёрнула бровью Кундри.

— Большой, — повторил Ездра. — Третий, это, ангел вострубил, и пала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику. Имя ей «полынь». И третья, это, часть мировых вод сделалась полынью, и многие умерли от тех вод, потому что они стали горьки.

— Это ты к чему? — не поняла Кундри.

— Апокалипсис, — вставил Иона.

Ездра перевёл на него грустный взгляд.

— Когда жахнуло, я не знаю, как я выжил. Не помню. И как, это, сюда попал — тоже не помню.

— А детство своё помнишь? — спросил Иона.

— Чего? — главнокомандующий уставился на него. Только теперь Иона заметил, как стар этот человек, до чего измождён и нездоров.

— Вот я совсем не помню своего детства, — сказал Иона, словно извиняясь. — Ну, так, может, смутно, отдельные моменты. Но я не уверен, что это моменты именно моего детства. А ты помнишь себя десятилетним?

Ездра задумался.

— Давно это было, — невесело улыбнулся он через минуту. — Ох, давно, ребятушки!.. Разве всего упомнишь. Вот проживёте с моё — узнаете.

— Я про полынь не поняла, — сказала Кундри.

— Ты, девонька, это, расскажи мне, как попала сюда? — улыбнулся Ездра. — Откуда? И зачем?