Слева и сзади послышался тихий скулеж – одна из девушек начала терять самообладание, но Максим этого не заметил.
– Не буду утомлять вас деталями так как вижу – вы и так в предвкушении игры, так что коротко изложу суть.
С этими словами Максим посмотрел прямо на меня, и, увидев его лицо, я почувствовала, как к горлу подступает ком – презрительная улыбка на губах, оскаленные в зверином вожделении зубы, глаза – холодные, злые, как у собак, что он держал на привязи, но не стеклянные – в его глазах искрилось пламя, яркие желтые языки которого сверкали, в ожидании того, что начнется с минуты на минуту. Тут он улыбнулся мне, обнажая жемчужины зубов, и слова, срывающиеся с его губ, понеслись в ночь, расплетаясь по воздуху невидимыми частиками страха, сея панику, страх и смерть:
– И началась самая увлекательная из охот…
И трое двуногих дворняг, стоящих за его спиной, залаяли хором, синхронно посылая буквы в ночное небо:
– …охота на человека![2]
И сквозь восторженные крики и свист двуногих псов за спиной Максима, и истеричный визг трех женских голосов за моей, я услышала, как Максим сказал парню, стоящему впереди нас:
– Извини, мужик, но эта забава только для девочек.
Пронзительный звук отстегивающихся карабинов, был оглушителен, как стартовый выстрел.
Огромные псы, взрыли лапами землю и в это же миг пятеро людей, захлебываясь собственным страхом, рванули в темноту ночи, спасая свои шкуры. И в спину им неслись бешеные псы, и сумасшедший смех четверых парней, которые свистели и улюлюкали, задыхаясь от восторга, чуя кровь, как звери.
Собаки, вырывая комья земли когтями, брызжа пеной и слюной, в несколько быстрых прыжков догнали парня и все, как один, бросились к нему, впиваясь зубами в руки, ноги и шею. Его оглушительные крики я слышала лишь фоном, потому как собственное сердце долбило в ушах, перекрывая даже звук собственных ног, отчаянно молотивших по земле. Только мое дыхание, с оглушительным свистом входящее и выходящее из моих легких, звук несущихся во весь опор ног подо мной, и грохот сердца в ушах. И где-то очень далеко, даже не в этой вселенной, звук рвущейся ткани, человеческой плоти и истошного крика разрываемого на части человека. И пока он кричал, в моей голове звенела одна – единственная мысль, от которой мне даже не было стыдно – пока он кричит, у меня есть время. У меня есть время.
И когда крики смолкли, началась самая жуткая в мире игра.
Глава 4. Бежать
Я бежала, не разбирая дороги. Я просто неслась, отчаянно молотя ногами по земле. В голове пронзительная пустота, и все тело работает исключительно на бег. Я боялась оглядываться, боялась прислушиваться к темноте позади меня, потому что тишина – пронзительная, звенящая – пугала меня больше, чем нечеловеческий крик до этого. Я ничего не видела вокруг себя, ничего не чувствовала внутри себя – я была внутри чертовой временной петли, что замыкается в тех жутких ночных кошмарах, когда, как бы быстро ты ни бежал, ты остаешься стоять на одном месте.
Не знаю, не помню, и даже примерно не представляю, сколько времени прошло, когда я впервые стала замечать мелькающий мимо меня пейзаж местности – несущиеся мимо очертания зданий и мусора. Я пролетела мимо трех десятков двухсотлитровых бочек, стоящих вдоль стены одного из зданий. От них несло отработанным маслом и керосином. Я услышала, как обеими ногами пробежала по мерзкой, вонючей луже, вытекшей из этих бочек и порадовалась, что я в кроссовках. Светка – на каблуках. Но мысль о Светке не получила продолжения в моей голове, так как сейчас мне было плевать на всех в этом мире, кроме самой себя.
Я пролетела мимо производственного цеха, в котором зияли черной дырой огромные входные ворота. Ему на смену появилось длинное, высокое, не меньше десяти этажей, здание. И тут увидела то, что приковало все мое внимание – пожарная лестница, идущая вверх мимо всех этажей и заканчивающаяся на крыше. Она была привинчена к стене здания и выглядела очень крепкой. Я побежала к ней с удвоенной силой, понимая, что ни один, даже самый натренированный пес не сможет подняться за мной по ней, а главное – потеряет мой след.