Санаторий «Сказка»

С волос Максима капала вода, и его тяжелое дыхание с яростью входило и выходило из легких. Он уперся ладонями в колени и исподлобья смотрел на поднимающийся к небу дым, который застелил собой все вокруг и резал глаза. Белка сидел прямо на бетоне. Он полностью протрезвел и теперь озадаченно смотрел на бочки, которые стояли рядом с обуглившимися кусками металла. По нелепому и на редкость удачному стечению обстоятельств, остальные бочки не взорвались. Может, потому, что вовремя успели, может, потому, что их занесло песком и грязью. Но факт остается фактом – из двух десятков бочек с отработкой на воздух взлетели только пять. Блоха все еще поливал из брандспойта сгоревшие и соседствующие с ними бочки, но теперь уже, чтобы просто успокоить душу. Странно смотрелся этот низкорослый мальчишка с работающим на всю мощность пожарным рукавом, который бил на всю мощность и, казалось бы, должен был смести его с ног. Но парень будто врос в землю и без суеты лил воду, которая смешивалась с грязью, песком, мусором и текла по бетонной дороге грязными ручьями. Хорошо, что им удалось справиться с огнем самостоятельно, не привлекая посторонних лиц в их маленький оазис веселья и радости. И это, пожалуй, единственный плюс во всей этой ситуации.

Максим выпрямился и, посмотрев на Блоху, крикнул, чтобы тот закруглялся. Блоха кивнул и вырубил подачу воды. Стало тихо, и на фоне этой тишины слишком громким был лязг закрываемого гидранта и шелест собираемого рукава пожарного шланга. Пока Блоха и Белка, мокрые до костей, абсолютно трезвые и оттого злые, как черти, приводили пепелище в порядок, Максим устало пересек широкую бетонную дорогу и подошел к связанному человеку, лежащему прямо на земле. Лицо в крови и синяках распухло и черты его угадывались с большим трудом. Но это и не требовалось, потому как для следующего акта оно не имеет ровно никакого значения.

– Что у тебя было? Зажигалка, спички?

Человек молчал, громко сопя через разбитый нос.

– Кто тебе их дал?

Снова молчание. Максим ухмыльнулся и повел головой, словно удивляясь молчаливости клиента. На самом деле он не был удивлен. Такое иногда случается. Редко, но все же случается. И, между прочим, не с матёрыми мужиками с военной подготовкой, а с самыми обычными шлюхами, вроде этой. Конечно, молчанию, когда тебя бьют, можно и научиться, если есть необходимость, но иногда это просто природный талант – дар, если можно так выразиться. Иногда человек от природы умеет замыкаться, и чем больнее бьешь, тем громче молчит. Отключается и все тут. Как будто нажал «без звука». Вот и эта замолчала. Сразу же, как только Белка врезал ей ногой под дых. Наверное, для военного разведчика это очень хорошее качество – уметь молчать. Но медсестре-то оно зачем?

– Ты нас всех чуть не убила, – Максим говорил тихо, и усталость у его голосе становилась тем заметнее, чем дольше он рассматривал тело девушки, лежащее у его ног. – Понимаешь, чем это могло обернуться? Начнись пожар – и все бы тут взлетели на воздух. Ты – в первую очередь.

Тело тихонько помалкивало, и лишь связанные за спиной руки начали дрожать. Боится, сука. Боится, но молчит. Ей бы в разведку.

Он нагнулся, взял её за предплечье, больно сжимая руку, и поднял на ноги. На ногах держалась она неважно. Ну, ничего. Они быстро приведут её в товарный вид. С лицом нехорошо получилось. Он откинул белые волосы назад и осмотрел раздувшееся от синяков и побоев лицо – бывало и хуже, так что привести её в порядок можно. Будет еще лучше, чем до этого. Светка открыла левый глаз (Белка левша), тот, что не заплыл, и посмотрела на Максима, быстро, бегло, испуганно, а затем снова опустила взгляд вниз. Максим ухмыльнулся. Ему не нравился такой тип лица – слишком миловидное, округлое, пухленькое и банальное. Ему не нравились банальные лица, не нравилось когда все такое, каким хотят его видеть другие. Каждая черточка такой, какой и должна быть, каждая ямка и выпуклость – как с картинки глянцевых журналов и все настолько предсказуемое, каким оно и должно быть, чтобы соответствовать общепринятым канонам красоты. Такая красота казалась ему плоской, картонной. Ему нравилось, когда в лице был какой-то изъян – не сильный, еле заметный, но делающий лицо незабываемым. Вроде неправильной формы подбородка или кончик носа, немножко загнутый вниз, или верхняя губа, чуть больше нижней. Любая деталь, способная приковать к себе внимание, привлекала его. А это лицо было настолько шаблонным, что не вызывало абсолютно никаких фантазий и желаний. Нет, сейчас, конечно, вызывало. Сейчас есть желание привезти сюда пластического хирурга, да поопытнее, и чтоб руки – откуда надо. Максим вздохнул и еще раз пробежался взглядом по лицу девушки. Как-то все сразу не заладилось с этой партией. Давненько уже никто не трепал им нервы так, как это сделали они. А если уж быть откровенным, то он в принципе не мог вспомнить ни одной четверки, которая доставила бы столько хлопот. И уж точно впервые на его памяти одна из крыс задумала поджечь собственную клетку, а заодно и всю лабораторию с лаборантами.