Sancta roza. Первая часть. О чем молчат солдаты

– Это еще кто? – не сдержал вопроса Алёшин, поворачивая в разные стороны и без того больную голову, в поисках места откуда раздался нудный надоедливый писк. Вместе с давящей на тело тяжестью мгновенно исчезла сухость губ. Смачивая каждую складку, во рту забулькала живительная слюна.

– Тот, о ком ты вспомнил всуе.

– Урод, выражайся точнее!

– Куда же точнее, – не унимался писк.

– Я с убогими и зверьем разным, а тем более с грызунами, в прятки играть не собираюсь! Покажись, скотина! – раздраженно гаркнул Илья в то место, откуда раздавался писк и отвернулся.

– Шибко буйный! Ой, какой буйный! Но всему свое время!

– Если найду, смотреть не стану, грохну!

– Ты еще и дикий! Ой, как обожаю таких неугомонных!

– Ну, тварь, и доста-а-а-ал же ты. Визг твой противный тоже. Без тебя тошно было, а с тобой – ваще. Я полагал – на высоте свобода, безлюдная пустота, а здесь какая-то говорящая мразь противная кругами скачет.

– Свобода твоя была там, откуда ты притащился, а здесь свой многовековой особый порядок. Вижу ты, малый, готов принять этот режим! Кровью подписаться под клятвой!

– Слушай, отвяжись, уже не хочу ничего! Я внизу много раз режимом пужан и кровью харкал за него. Дури мозги кому другому, но не мне, – немного поуспокоившись, брезгливо проворчал Илья в ответ, на всякий случай еще раз оглянувшись по сторонам.

– Теперь вижу ты действительно созрел для встречи с самим собой. Готов взглянуть на себя со стороны, но на себя обновленного! Настала пора о твоих проблемах перетереть. Головенку-то свою вправо откинь, если еще в состоянии, – раздался приятный тенор совсем рядом с правым ухом Алёшина. Громко хрустя шейными позвонками, Илья повернул голову в указанном направлении и увидел прямо перед собой крошечного человечка, может чуть больше открытой ладони годовалого ребенка.

– Это ты, нечисть, что ли? Чего тогда махонький такой?

– Так лучше видно твою телесную гниль, удобнее обнюхивать порожденный страхом смрад твоей плоти. Поднимешься на ноги, подросту и я.

«Глупая тварь, думает, что я его боюсь. Он, видимо не в курсе, что живущих под большевиками во власти и попробовавших лагерную баланду больше ничем не испугать», – хихикнул Алёшин, переворачиваясь. Угодив на мелкие острые колючие камни, немного полежал, привыкая к боли, встал на колени, а затем и на ноги, переступая по камешкам, чтобы ступни быстрее адаптировались к постоянному острому покалыванию. Никого не обнаружив рядом, тихо надменно поинтересовался:

– Чудак, ты-то где? Не боись, сразу убивать не буду.

Илья тут же услышал за спиной:

– Да здесь я, здесь!

Резко обернувшись на звук, Алёшин увидел такого же, как и он, высокого мужчину с большим мясистым носом.

– Ну и урод же ты! – не удержался от возгласа Илья, с любопытством осматривая покрытое сияющими до блеска вьющимися, только черными волосами, тело собеседника. Его воздушная полупрозрачная накидка не отличалась от черноты волосяного покрова рук и ног.

– Ты на себя-то смотрел? Чем лучше меня? Такой же волосатый страшила.

– Каких будешь, погань чернявая? На нечисть вроде не похож. Чего пристаешь? Думаешь обделаюсь? Не дождешься! В своих приятелях иметь тебя не желаю, – недовольно продолжал бурчать Алёшин.

– Я здесь по долгу службы! Тебе подобных и таких, как ты, укрощать предписано!

– На этой макушке? Кем? Давно чалишься, погань отвратная!

– Да уж давненько, подустать успел, ты-то размахался тут, если добрался до врат святых, веди себя как гость в приличном доме, а не как отребье бездомное. Вот, кстати, и тот, кто тебе нужен больше чем я, – миролюбиво произнес черный человек, устремив взгляд мимо здоровяка, склонившись в приветственном поклоне.

– Здорово, брат, давно не виделись, – откуда-то позади Ильи раздался бархатного оттенка редчайший на земле низкий бас.

Алёшин резко отступил в сторону. Обернувшись на звук, он уткнулся взглядом в высокого, безбородого, с голубыми глазами и с глубокими залысинами человека. Длинные ниже плеч волосы пришельца, как и одеяние, до рези в глазах были белы и светлы. Весь он светился белым ярче окружающего тумана, что подчеркивало особый шарм и величие пришельца.

– Во, компашка собралась! Ты-то кто? – не удержался Илья от возгласа.

– Я страж праведный, – все тем же низким грудным басом доверительно произнес человек в белом.

– Какой, какой? – изумленно вопросил здоровяк.

– Праведный! Чего непонятного сказал!

– Вертухай, что ли? Чернявого стережешь? – продолжил удивляться великан.

– Какого чернявого? – спросил блондин, оглянувшись по сторонам, и тут же добавил, – никого не стерегу. Попрошу вас оскорбительным тоном не выражаться! Вы в распределителе Господнем, а я ангел-хранитель, исполняю должность стража райских врат.

– И давно?

– Да уж давненько!

– Так бы сразу и сказал, что порученец, а то страж, страж, а если ангел, крылья-то куда дел? – окончательно осмелев, недоверчиво поинтересовался Алёшин.

– При мне, – ответил мужчина, громко шурша, будто накрахмаленной накидкой, развернул сложенное за спиной одно крыло.

– Вторым-то помаши, – предложил Алёшин, потирая свою мгновенно вспотевшую шею.