«Сандал» пахнет порохом

– Вот сука! – Саббах вскочил и выбежал в умывальную, долго щелкал зажигалкой. Лживое письмо не должно попасть никому в руки! Это готовый приговор трибунала Организации!

Наконец, бумага загорелась. Когда от нее остался только пепел, он сжег и конверт. Плотная бумага не хотела гореть и медленно тлела. В конце концов, он разорвал его на куски, и спустил в импровизированный унитаз, труба которого уходила в бездонную скальную расщелину.

В холодном сыром бункере ему было жарко, тело дрожало от возбуждения и гнева. Это писала не Мадина! Писал враг, который находится рядом с ним! Но кто?

Саббах лег на кровать и попытался успокоиться. Арабский знают только Абдаллах и Хуссейн. Кстати, Хуссейн обучался в медресе, а там учат красиво писать… Неужели?!

Впрочем, чему удивляться: предателя надо искать не среди врагов, а среди друзей. Причем, самых близких… Что ж, Хуссейна придется ликвидировать. А заодно и Абдаллаха, чтобы не допустить ошибки… А этих, непрошеных гостей, надо быстро спровадить из лагеря – ему здесь не нужны чужие глаза!

Саббах встал. «Нужно взять себя в руки и вести так, как будто ничего не произошло…»

Он вышел на воздух, прошел мимо Абдаллаха, как мимо пустого места и подошел к беседке. Нежеланные гости оживленно обсуждали предстоящую еду, рассказывали какие-то истории, смеялись. Обычно молчаливый Хуссейн принимал участие в этой беседе и даже смеялся вместе с ними. Это укрепило подозрения амира.

– Ну как, Саббах? – спросил Граф. – Разобрался, что это за письмо?

«Не твое свинячье дело!» – подумал амир. А вслух сказал:

– Конечно. Шахидка написала прощальное послание родителям. Но я его сжег! Зачем волновать стариков?

Саббах внимательно следил за лицом Графа. Но оно осталось совершенно невозмутимым. Больше того, на нем отразилось нечто вроде удовлетворения или облегчения.

– Правильное решение! – кивнул он. – Лучше проявить к ним милосердие…

Амир тяжело повалился в кресло. Сердце колотилось, кровь стучала в висках. Это гнев, или давление?

Гости продолжали непринужденно болтать с Хуссейном, но Саббах их не слушал. Или не слышал. Точнее, почти не разбирал слов. Он даже видеть никого не хотел. В глаза будто сыпанули песком.

«Это специальная операция, направленная против меня, – тяжело шевелились в голове угнетающие мысли. Но зачем все это? Тимур мог просто сказать, что руководство Организации решило меня заменить… Неужели он мне больше не доверяет и думает, что я выйду из подчинения, и стану неуправляемым? Нет, этого не может быть…»

Откуда-то в поле зрения появился Заур Борода.

– Амир, пришел мой агент с равнины, – тревожно сказал он. – Там ходят слухи про разбитую колонну…

Голос разведчика словно проходил сквозь вату.

– Какие слухи? – собрав волю в кулак, спросил Саббах. Он себя плохо чувствовал, и не понимал – в чем дело. Лицо Заура двоилось, чтобы увидеть стоящего рядом Хуссейна, надо было повернуть голову… Как будто он смотрел сквозь ружейный ствол…

– Типа местные мунафики взяли на анализ кровь с машин, а она баранья оказалась…

Хуссейн и Абдаллах расхохотались.

– Значит, кафиры и есть бараны!

Но гости не смеялись. Лицо Графа будто окаменело.

– Что удивительного? – как можно небрежней сказал он. – Сколько бараньих туш перевезено в тех машинах?

– Нет, это доказывает, что все федералы – бараны! – продолжали веселиться телохранители.

А Саббах вдруг все понял!

«Баранья кровь… – эти слова оказались ключевыми ко всему происходящему. – Никакие не слухи – это правда! Расстрел колонны был имитацией, а группа – подставная! Возможно, и Тимур на другом конце связи был подставным! Но как они это сделали?! Все расскажут, надо только снять с них кожу…» Перед глазами все плыло, жар мангала докатывался волнами, как надвигающаяся вулканическая лава…

Саббах вскочил, выщелкнул клинок своей трости и вонзил в грудь Графа. «Хватайте их!» – рявкнул он.

Но это происходило только в его гаснущем сознании. В реальности грозный амир наклонился вперед, и упал с кресла, раскинувшись на холодных каменных плитах. Оба телохранителя бросились на помощь. Абдаллах припал ухом к груди хозяина, затем принялся делать ему искусственное дыхание… Хуссейн стоял рядом на коленях, поддерживая голову Саббаха, и растерянно наблюдал за тщетными попытками товарища.

– Амир умер! – вдруг сказал Абдаллах.

– Но отчего? – растерянно спросил Хуссейн. – Он не ранен, до него никто не дотрагивался, он ничего не ел… Отчего он мог умереть?!

– Только от них! – рявкнул Абдаллах, вскочил на ноги и, сдернув с плеча автомат, со звериным рычанием навел его на гостей.