«Сандал» пахнет порохом

Лишь жену главы города – Айшет – не беспокоили ни давка, ни человеческие волны и завихрения – она вальяжно шла по пустому пространству, защищенная от толпы простых смертных четырьмя огромными охранниками, попутно исполнявшими роль носильщиков. Конечно, покупать продукты для стола высокородной семьи могла бы и прислуга, но Айшет любила ходить по рынку и частенько делала это сама, устраивая для себя небольшое развлечение. Иногда, как и теперь, она брала с собой семилетнего сына Мурада. С ней то и дело здоровались, норовили поцеловать руку или подол платья: жители обожали наместника султана Ибрагима ибн Хамида – он был строг, но справедлив и неподкупен. Недавно он отказался пустить жить в городе шайку кровожадных убийц – ассасинов, хотя они предлагали ему столько золота, сколько увезет взрослый осел. Айшет очень гордилась мужем.

Навстречу ей в толпе медленно двигалась другая женщина, по имени Михри. Ни охранников, ни носильщиков у нее не было, она сама несла на левом плече широкий глиняный кувшин с узким высоким горлышком, закрытым крышкой. Хотя Айшет и Михри друг друга не знали, они были чем-то похожи: обоим на вид лет двадцать пять, обе рослые, статные, с широким тазом и узкой талией, которые не могла замаскировать нарочито мешковатая восточная одежда. Обе были в дорогих хиджабах, не скрывающих миловидных лиц. И платья у них одинакового качества: пошиты из дорогих тканей и, несомненно, искусными портными, только у той, что несла кувшин, оно было помятым и испачканным, как будто госпожа подарила служанке одно из своих старых. Но это было не так. Служанкой Михри никогда не была. Еще неделю назад она жила в Орду со своим мужем и сыном – девятилетним Баязидом – в большом красивом доме, в полном достатке. Когда ее похитили, Михри думала, что скоро муж заплатит выкуп, и весь этот кошмар закончится. Но тогда кошмар только начинался…

В винный ряд обе женщины вошли с противоположных сторон почти одновременно.

– Вон она, в расшитом золотом хиджабе, среди охранников, – вынырнув из толпы, шепнул на ухо Михри худой, заросший черной щетиной, парень с крючковатым носом – это был один из ее мучителей. – И помни: если не сделаешь – твой сын умрет вместе с мужем!

Парень отошел в сторону, и, пробиваясь сквозь толпу, стал удаляться. Плохо понимая, что она делает, Михри продолжала движение, не обращая внимания ни на боль в нижней части живота после многократных изнасилований, ни на тяжесть кувшина с порохом, ни на кричавших ей что-то охранников Айшет… Вообще ни на что: ею владела только одна-единственная мысль – она должна сделать то, что должна, все остальное не имеет значения! «Скоро все закончится», – стучало в висках. Ей было уже не важно, почему муж не заплатил выкуп, сейчас Михри думала лишь о сыне. «Скорее бы это закончилось…»

Поддерживая левой рукой кувшин, правой она резко сняла крышку. Рванув за собой веревку, крышка привела в действие запальный механизм, за глиняной стенкой сосуда зашипело… И тут Михри увидела рядом с Айшет маленького Мурада. Круглые глаза ребенка смотрели на нее, так же, как глаза ее Баязидика. «Может, это он и есть?» – мелькнуло в затуманенном сознании.

– Гух-хх-х! – разрывающая ушные перепонки ударная волна рванулась во все стороны.

Разлетающиеся с огромной скоростью осколки кувшина, камни и наконечники стрел смешались в воздухе с оторванными руками и ногами, вонзились в клокочущие гортани и окровавленные животы, довершая начатое ударной волной. Огромное черное облако от дымного пороха накрыло место взрыва…

Горная Чечня, «Гнездо Саббаха», декабрь 2004 г

Через десять минут Абдаллах принес широкий пояс с лямками для плеч и выстроченными вертикальными отделениями-карманами. Он выглядел, как настоящий: тяжелый, с вшитым батарейным блоком, проводами, миниатюрным пультом с кнопкой, похожим на выключатель настольной лампы или торшера. Только вместо взрывчатки, наполненный песком. В свое время Джамалутдин изучал устройство пояса шахида именно на этом муляже, поэтому знал про песок. Переделать его в боевой можно за полчаса. «А может, его уже перезарядили? – почему-то мелькнула мысль. – Или это вообще не тот, а настоящий?»

– Держи, Ссыкун! – протянул Абдаллах муляж на вытянутой руке, словно тот ничего не весил. На самом деле в нем было килограммов восемь-десять, и Джамалутдин принял пояс двумя руками. Кровь ударила ему в голову, но возражать этому головорезу он побоялся. Ибо Абдаллаху убить его – что муху прихлопнуть…

– Мадина сейчас подойдет, – небрежно процедил охранник, и ушел к беседке, где Хуссейн уже попробовал завтрак, и теперь беседовал с амиром, выжидая, не подействует ли возможный яд… Джамалутдин представил: каково это: каждый день есть, не зная – выживешь или умрешь? Телохранители Саббаха отличались от него не только физической силой, но и силой духа…

Сзади раздались легкие шаги, и он обернулся. Это была Мадина. На ней, что называется, не было лица.