Сандаловое дерево

После того как Рашми ушла, я перекинула ремешок камеры через шею Билли и мы отправились в путь: Билли и Спайк — в машинке, я — позади с собственной, пусть и немного фальшивой, версией «У старика Макдоналда ферма была». Запрокинув голову, Билли подпевал мне во весь голос, а Спайк оживленно подпрыгивал у него на коленях. Начав спускаться по холму, мы быстро миновали колониальные постройки и углубились в наш личный уголок Индии — крытые сланцем крыши меж сосен, пробивающиеся сквозь облака зубцы горных пиков, бык, тянущий повозку с двумя молодыми женщинами в сливовом и персиковом сари — вылитые люди-фрукты. Разреженный воздух разносил наши голоса, и люди нам улыбались. В деревню мы въехали ровно в тот момент, когда я разразилась припевом собственного сочинения: «И был у него на той ферме як, ей-ей…»

— Господи!

Непристойное граффити, наспех намалеванное на стене одного из домов, заставило меня прерваться на полуслове. Стена была измазана алой краской, вызывающе контрастирующей с тусклыми серыми досками. Огромные, грубо выведенные буквы незнакомого алфавита выглядели совсем свежими — потеки краски походили на струйки крови. У дома кружили люди, они что-то раздраженно выкрикивали, и я будто на себе ощутила гнет застарелых обид. В этой толпе не было добродушных старушек; среди мужчин затесалось несколько женщин и детей, лица у всех были напряженные и злые. Привалившись к обезображенной стене, на земле сидел мужчина. На лице его застыла маска изумления и испуга, штаны были перепачканы чем-то красным — то ли краской, то ли кровью. Я не знала, кто тут индус, а кто — мусульманин, меня это совсем не занимало в тот момент.

Спайк прекратил подпрыгивать на коленях сына.

— Мам? — нервно позвал Билли.

— Мы возвращаемся домой. — Я резко развернула машинку.

От толпы вдруг отделился полуголый мальчишка, с тощими ногами и вороньим гнездом на голове, он уставился на Билли. Ребра выпирали из-под кожи, губы стиснуты в напряженную линию, глаза абсолютно черные. Руки он держал по швам, кулачки крепко сжаты. Почему он так странно выглядит, я не знала, да и не собиралась над этим раздумывать. Я уже спешила обратно, к холму, к дому, но лохматый оборвыш не отставал. Я вспомнила ту запись в церковной книге, где говорилось о размахивающих палками детях. Ох, нет. Пожалуйста.

Ускорив шаг, я оглянулась и увидела, что расстояние, отделявшее нас от мальчика, сократилось, а следом за ним спешили еще трое или четверо. Они то и дело нагибались, чтобы подобрать камни, а затем выразительно подбрасывали в ладонях. Я пристально глянула на них, не сбавляя шага, понадеявшись, что моя суровость охладит их, но они и не подумали остановиться. В походке предводителя появилась агрессивная развязность. Я велела Билли вылезти из машинки, решив взять его на руки, чтобы было легче бежать.

Мы остановились, чтобы Билли вылез, и оборвыш тоже остановился. Он уже был в нескольких шагах от нас, стоял, широко расставив костлявые ноги, остальные дети сгрудились за его спиной. И тут я увидела, что мальчишка смотрит вовсе не на Билли, а на Спайка.

Я забрала у Билли фотоаппарат, повесила себе на шею, кляня себя за то, что мы отправились бродить по деревне, точно безмозглые туристы. Крепко ухватив Билли за руку, я потянула его дальше, попыталась перейти на бег, но семенящие шажки Билли не позволили этого сделать. Я слышала, как приближается ватага, шаркающие шаги раздавались прямо за спиной. Ладони у меня сделались влажными, сердце заходилось в гулком стуке. Я уже собралась подхватить Билли на руки и рвануть со всех ног, как откуда-то сбоку с грохотом вынырнула тонга. Из повозки показалась голова Эдварда Уортингтона. Он глянул на злые детские лица, на камни в детских руках и с вызывающим видом надвинул на глаза шлем:

— Что здесь происходит?

Из-за плеча Эдварда выглянула Лидия:

— Мы можем вам помочь?

Господи, как же глупо признаваться, что я испугалась горстки детишек.

— Понимаете… я… — забормотала я. — Ничего серьезного. Они ведь всего лишь дети.

Эдвард вновь взглянул на них и процедил сквозь зубы:

— Клятые ниггеры, вот кто они.

— Ради бога, Эдвард!

Я вздрогнула от отвращения. По лицу Билли я поняла, что он понял эти гнусные слова. Мне была ненавистна сама мысль о том, что придется ехать с этим фанатиком. Но на иную помощь рассчитывать не приходилось.

Билли поглядывал то на тонгу, то на мальчика, который подошел вплотную, пока я рассказывала Лидии и Эдварду о граффити и толпе у дома. Грязные пальцы мальчишки коснулись ковбойской шляпы Спайка.

— Отстань, — сказал Билли, и оборвыш отпрянул.

— Хорошего мало, — буркнул Эдвард. — Позвольте отвезти вас домой. — Я глянула на машинку Билли, и он добавил: — Да оставьте эту чертову игрушку.

Бросив еще один взгляд на лица детей, я пробормотала:

— Да-да, конечно.

Я повернулась к Билли как раз в тот момент, когда оборванец схватил Спайка за голову.

— Нет! — завопил Билли, но мальчишка, вырвав Спайка, уже улепетывал прочь.