Сандаловое дерево

Дом словно разбегается во всех направлениях. Высокие потолки не замкнуты; голые стропила накрыты широким белым полотном. В одном месте мне послышался шум над головой, и, посмотрев вверх, я увидела, как что-то поспешно убегает по ткани. Тут я начала понимать, что окружающая нас живность — от крошечного грызуна до огромного насекомого — может без труда пробраться сюда, а ткань всего лишь предохраняет от того, чтобы они не падали нам прямо на голову. Теперь я знаю, что так обычно и устроены все большие особняки в Калькутте. Поначалу мне казалось глупым так беспокоиться из-за каких-то муравьев или ночных бабочек, но насекомые здесь вовсе не того размера, что английские букашки. Однажды у себя в спальне я обнаружила жука размером с небольшое яблоко!

Полы здесь каменные, прохладные, а стены украшают головы убитых на охоте животных. Кругом полно прекрасной массивной мебели, столов с мраморными столешницами, заполненных цветами японских ваз. Все это так по-английски и вместе с тем — иначе.

В мой первый день в спальню с огромной кроватью под москитной сеткой меня сопровождали целая череда носильщиков и босоногая молодая женщина в белом сари. Я оглядела просторную комнату с высокими деревянными панелями и массивной дубовой альмирой. Я бы и не поняла, что нахожусь в Индии, если бы не стекавший по спине пот и москитная сетка. А еще женщина в белом сари, наполнявшая розовой водой латунный таз. Большой тростниковый веер — панке — поскрипывал вверх-вниз у меня над головой, перемешивая знойный воздух. Я проследила взглядом, куда идет веревка от опахала, и увидела маленького смуглого мальчика, сидевшего в углу комнаты. Потом я узнала, что в некоторых домах в стенах просверливают дыры, чтобы слуга мог управлять веером, находясь за пределами дома. Однако местные, те, кто прожил в Индии достаточно долго, настолько не стесняются своих слуг, сидящих здесь же в комнате, что обращают на них внимания не больше, чем на многочисленные стулья и скамеечки для ног. Темные фигуры бесшумно скользят вокруг, входят неожиданно и неслышно, но никто не замечает их.