Сандро из Чегема. Том 3

— Не бойся, — говорит, — Адгур, я еще не таких китов гарпунил, как ваша милиция. Но и ты за ношение оружия получишь полтора года.

— А это нельзя, — говорю, — провести как национальный обычай?

— Нет, — говорит, — нельзя. Я всегда заранее говорю, что могу сделать, потому мне и платят такой большой гонорар.

— Что ты торгуешься, — говорит мой товарищ, — тебе вышка грозит, а полтора года что такое?

— Тем более, — говорит адвокат, — фактически просидишь год, если будешь себя хорошо вести. И это на нас работает, что ты был на Кубе во время карибского кризиса как отличник боевой подготовки.

И вот приходит время. Я выхожу из больницы. Через неделю должен быть мой суд. И вдруг приходит мой товарищ, связанный с Верховным судом. У меня там тоже своя разведка.

— Адгур, — говорит, — дело плохо. Они хотят завтра в два часа дня провести внезапный суд и дать тебе местного адвоката.

— Как, местного адвоката? — говорю. — Я дам отвод такому суду!

— Нет, — говорит товарищ, — они как раз этого ждут. Если ты даешь отвод, тебя возьмут под стражу как особо опасного преступника. Чтобы отсечь тебя от друзей. Поэтому отвод давать нельзя, а надо срочно за эту ночь вызвать твоего адвоката из Москвы. Но позвони сначала в Аэрофлот, кажется, вечерние рейсы самолетов из Москвы отменили.

— Они что, — говорю, — уже Аэрофлот тоже купили?

— Точно не знаю, — говорит, — может, купили, а может, рейсы отменили, потому что не сезон, пассажиров мало.

В самом деле, звоню в наш Аэрофлот: вечерние рейсы отменены. Ладно, думаю, попробуем через Адлер. Звоню в Адлер и спрашиваю насчет вечерних рейсов.

— Пожалуйста, — говорят, — сколько хотите.

Звоню своему адвокату в Москву. Но телефон заказываю не я. Товарищ заказывает, а я уже потом беру трубку На телефонной станции тоже все куплено.

— Вы, — говорит мой адвокат, — правильное решение приняли. Срочно вылетаю, встречайте в Адлере.

Одним словом, здесь мы их обштопали. Когда мой судья на следующий день узнал, что мой адвокат на месте — чуть-чуть челюсть не потерял. А в это время мое дело уже передали местному адвокату, и он его читает. Мне ребята доложили. Я прихожу в адвокатуру и вижу — этот чмур сидит в очках и читает мое дело, как писарь из довоенной картины «Дарико».

— Брысь! — говорю. — Чтобы твоего духу не было! Виднейший московский адвокат, окончивший три института, два месяца занимается моим делом, а ты со своим купленным дипломом хочешь за одно утро изучить!

Одним словом, вместе с друзьями ждем суда, который на два часа назначен. А в это время мой адвокат почему-то крутится по городу, а в чем дело, не говорит. Его один из друзей обслуживает на машине. То в Верховный суд едет, то в прокуратуру едет, то в горком едет. Чувствую — что-то делается, а что — понять не могу. Неужели, думаю, эти аферисты и моего адвоката подкупают? И вот перед самым судом он подходит ко мне и говорит:

— Адгур, я тебя, как обещал, спасу. Но их обвинить мы не можем, потому что слишком могучие силы заинтересованы в этом. Тайная дипломатия. Придется перестроить защиту. Ты не знаешь людей, которые в тебя стреляли. И так судья против тебя настроен, но я ему сломаю хребет.

Значит, человеку, который на глазах у милиционеров в упор выстрелил в меня, при этом издевательски говоря: «Да замолчишь ты когда-нибудь или нет!» — как будто я не человек, а движущаяся мишень кабана, значит, ему ничего не будет?! Я психанул, но ребята меня кое-как успокоили и довели до суда. Что делать? Взял себя в руки и говорю все, как научил адвокат.

Суд идет, уже видно, что вышку мне не дадут, но этот сволочь-судья хочет дать мне лет восемь под предлогом хулиганской перестрелки в пьяном виде.

А народные заседатели кто? Мужчина и женщина. Мужчина, по-моему, глухой из артели «Напрасный труд». А женщина — передовица швейной фабрики, по-русски двух слов сказать не может. Сколько я судов ни видел в нашем городе, всегда кто-нибудь из заседателей — со швейной фабрики. Почему им так швейная фабрика нравится, не пойму. Там воруют так же, как и везде.

Заседателей у нас вообще за людей не считают. Их даже никто не покупает, потому что они, что судья скажет, то и подпишут.

Одна надежда на моего адвоката. Ну он им дал чесу! Во-первых, он высмеял следствие, как бесчестное и безграмотное. Таких аферистов, как наши следователи, Техас не знает. Оказывается, следователь мой генеральский парабеллум вообще изъял из дела. Какому-то начальнику подарил. Мой генеральский парабеллум заменили каким-то дряхлым, вшивым Вальтером. Перед людьми, которые меня не знают, стыдно было. Такой вальтер у нас хороший деревенский сторож в руки не возьмет. При этом выставили шесть гильз, якобы найденные на месте перестрелки. Техас, по сравнению с нашими следователями, новоафонский монастырь до его закрытия.

Значит, уже скрыть нельзя, что в меня шесть раз попали. Делают так, как будто я шесть раз стрелял и в меня шесть раз стреляли. Мой защитник это тоже высмеял.

— Это что, — говорит, — перестрелка или дуэль Пушкин — Дантес?!

Он сказал, что я вообще в преступников не стрелял, а стрелял в воздух, чтобы позвать милицию.