Санджар Непобедимый

— Вот и ошибаешься, уважаемый… Так слушайте, все мусульмане и не мусульмане, верующие и неверующие. Пророк Мухаммед в главе бакрэ в священной книге книг правоверных сказал: «Любовь к родине есть одно из качеств верующего. Нарушающих заключение договора, посягающих на свободную и счастливую жизнь народа следует уничтожить». Вот что говорится в вашем законе. Позовите имамов, ишанов, мударрисов и пусть скажут, что я ошибаюсь или говорю неправду… А кто, товарищи, нарушил договор? Вот он, парваначи. А кто, товарищи, не любит родину и подвергает ее бедствиям и лишает народ счастья, убивая мирных дехкан и отдавая их жен и дочерей на поругание и растление? Он — Кудрат–бий и его присные… И еще говорил пророк: «Как не воевать с теми, кто нарушил свою клятву?». Днем и ночью, на земле и под землей, в огне и в воздухе советский народ воюет против нарушителей клятвы, против всех баев, богатеев, предателей родины. И мы уничтожим их без всякой пощады.

— Мы, большевики, призываем народ: снимите с себя ярмо страха! Кончаются всякие там помещики, баи, беки. Их власть растворилась, как дым в небе. Дехкане и рабочие наступили им на глотку. Времена эмирской тирании и насилия богатеев прошли безвозвратно. Пусть дехканство, трудовой люд сами управляют своими делами, управляют без баев, без эмирских чиновников. Ленин сказал — пусть советы трудящегося народа будут хозяевами жизни.

— А если эти подлые или им подобные ставленники эмира и кровавых ференгов–англичан, — он показал на Кудрат–бия, отпрянувшего всем своим грузным телом к группе курбашей, — если только они осмелятся мешать народу строить свое счастье, тогда мы уничтожим их без всякой пощады.

Толпа теснилась уже у самого помоста, растворив в себе басмаческих воинов. Сотни возбужденных лиц, старых и молодых, были обращены к кучке курбашей. Последние слова комбрига утонули в одобрительных криках.

Внезапно курбаши Лютфулла, молодой, полный сил парень в красном с золотом камзоле, спрыгнул с помоста прямо в людскую гущу. Возникло минутное смятение. Несколько мгновений нарядная фигура барахталась в руках дехкан, а затем, словно вышвырнутая мощной волной, грузно шлепнулась на доски помоста.

Курбашей увели.

Еще долго не расходился народ. Снова гудели карнаи, били барабаны. На помостах чайхан появились певцы, прославлявшие в тут же сымпровизированных дастанах доблесть воинов Красной Армии и их славного командира Кошуб–бека, сумевшего перехитрить злобную лису Кудрат–бия. Дымили самовары, пахло пловом, пирожками, шашлыком.

На середину площади вышла странная процессия. Впереди шел старик с огромным животом, с усами и бородой из овечьей шерсти, в огромной чалме и с лицом, густо набеленным мукой.

В толпе раздался хохот, крики.

— Веселый Дерх! Веселые артисты из Дерха!

— Я Бобо–дехканбай, — петушиным голосом кричал старик, — идите сюда, батраки, идите, мардикеры, нанимайтесь ко мне!

Появился длинный, как жердь, артист в лохмотьях. Он поклонился «баю» и начал наниматься на работу.

— Будешь работать в поле чуточку, — вопил «бай». — Самую малость. Только от зари утренней до зари вечерней. Да еще дома пустячок: дровишек сажени две наколешь, водицы ведер тридцать принесешь, моих двадцать лошадок напоишь, почистишь, быков пять пар накормишь. Ужин изготовишь на нашу семейку, а в ней только двадцать мужчин да двадцать женщин. Да еще немножечко задержишься, когда мы спать все ляжем, сбрую починишь. Ну, еще пустячок: ночью с дубинкой да трещеткой походишь, воров попугаешь. Ох–охо, вот и вся работа. Боюсь, аллах велик, разленишься, разлодырничаешься.

— Ой, бай–бобо, работка–работкой, сколько же дашь?

— Будешь кушать досыта. Конечно, не с семьей. Это непорядок. Ну, а на твои харчи буду тебе богато давать продуктов. В месяц получишь столько, что брюхо вырастет еще больше, чем мое: риса я дам тебе один золотник, мяса один золотник, соли один золотник, воды одну пиалу, масла одну каплю. Помолись богу — видишь мою щедрость.

— Ах ты, живоглот, — закричал батрак, — ах ты, ростовщик!

— Так вот как! Ты, ублюдок, еще ругаться! Вот пожалуюсь Кудрат–бию.

— Ах, чтоб твое брюхо лопнуло! Кудрат–бию конец. Большевики ему дырку сделают в башке — и конец.

— Так ты бунтовать?!

Началась потасовка.

«Бай» бросился наутек. За ним побежал, размахивая длинными руками, батрак. Настигнув старика, он начал потрошить его. К всеобщему восторгу он стал вытаскивать из брюха «бая» тряпки, чалму, старую галошу, рукав шубы, разбитый чайник, блюдо из–под плова, шумовку…

Когда хохот утих, веселые артисты запели о своем родном Дерхе, что лежит среди персиковых розовых садов на берегах голубого Зеравшана, в горной стране тысячи озер и перевалов. Радостны и беспечны жители Дерхан, нет у них баев и ростовщиков, все жители там бедняки, но свободны, и поэтому там так красивы девушки и сильны юноши. Все лето дерхцы работают на своих полях, на склонах и вершинах зеленых благоухающих гор, а весной и зимой бродят по кишлакам и развлекают народ, делятся с усталыми дехканами частицей своего веселья и счастья.