Саня Дырочкин — человек семейный

— Вот удивятся, — радовался он, не замечая погоды. — Свалюсь как снег на голову. Спасибо, Оля, что ты так меня понимаешь, я так мечтал об этой поездке, но боялся признаться… Может, мне доверят хоть на минутку штурвал…

И тут подошло такси, мы начали прощаться.

— Кажется, наводнение будет, — внезапно заметил папа и стал волноваться. — Идите домой. Как бы не заболели. Вид у тебя, Оля, очень усталый.

— Ничего, — сказала мама. — Высплюсь. Завтра суббота. А Санечка мне поможет.

Папа подал мне руку, улыбнулся:

— На тебя надеюсь. Ты единственный мужчина в доме… Бери власть в свои руки, действуй.

— Будь спокоен, — заверил я папу. — Мы с Мотей не огорчим тебя.

…Свет погас в маминой спальне. Ревела река. Ветер колотил в окна. Что-то словно бродило по крыше. Не знаю, отчего я вспомнил про Майку. Как ей в больнице? Одной. Страшно, наверное?.. Худо, когда такая погода. Я подумал, что мог бы написать стихи про наводнение, а потом их показать Майке.

…Мама так утомилась за неделю, что утром не смогла подняться.

— Попробуй справиться сам, — попросила она. — Я бы ещё полежала.

И я стал справляться. Собрал портфель, согрел чайник, выгулял Мотьку. На улице было отлично. Лёгкий ветерок. Асфальт почти высох. На набережной кое-где оставались мелкие лужи, похожие на заплаты. Я обдумывал план жизни. Необходимо не только заменить папу, стать главным мужчиной в доме, но и доставить радость маме. Хорошо бы наполучать пятёрок. Штук сто или двести. Только это невозможно. Тогда десяток.

Мама, кажется, не слыхала, когда я уходил в школу. В классе поговорить с Галиной Ивановной было невозможно. Я решил ждать её около учительской — там есть коридорчик. Зазвонил звонок. Дверь распахнулась, и мимо меня прошли Галина Ивановна и маленькая старушка, круглая, как пончик. Старушка не шла, а катилась.

— Галочка, — старушка схватила Галину Ивановну за локоть. — Здесь прячется человечек. Не твой ли?

— Почему ты, Саня, не в классе?

— У меня к вам серьёзное дело, Галина Ивановна, — объяснил я.

— Ага, — поняла старушка. — Это тайна. — И она укатилась.

— Дело в том, — начал я сразу, — что мой папа уехал в отпуск, а меня оставил главным мужчиной в доме, велел радовать маму. Мне необходимы пятёрки.

— Пятёрки?

— Да, — подтвердил я. — Это поможет маме в ожидании папы.

— Даже не знаю, что делать, — задумалась Галина Ивановна. — Но я же пока не ставлю отметок.

— А в долг? Зато потом, когда будете ставить, вы сможете мне не ставить. Я получил, и мне хватит.

— Я подумаю, Саня.

Никто не удивился, что я пришёл с Галиной Ивановной вместе. На уроке я очень старался. Галина Ивановна обошла колонки, меня похвалила.

— Молодец, Саня. Ты сегодня лучший из лучших.

Потом мы отвечали на разные вопросы — я первый тянул руку. К концу уроков у меня заболела спина. И когда все начали собирать портфели, я не мог пошевелиться. И тут Галина Ивановна сказала:

— Сейчас я отведу класс в раздевалку, а ты, Саня, останься.

Галина Ивановна быстро вернулась и, ничего не говоря, села за стол и взяла ручку.

— Всё же, — сказала она, — мне бы хотелось исполнить твою просьбу, тем более что ты работал отлично.

И она протянула записку.

«Дорогая Ольга Алексеевна! Ваш сын Саня сегодня отлично работал. Он замечательный мальчик, и Вы можете ему доверять любое серьёзное дело.

Ваша Галина Ивановна».

Домой я пришёл довольный. Звонил несколько раз, но мама открыла не сразу. Было слышно, как она медленно бредёт по коридору, как неторопливо щёлкает замок.

— Вот почитай! — закричал я, размахивая запиской.

Мама отошла от дверей с письмом и сразу же засмеялась. Это был смех девчонки. Майя Шистикова так смеётся, когда чем-то довольна.

— Ай да Саня! Ну и доставил ты мне радость!

— Если бы ты знала, как нелегко было получить такую записку!

— Ещё бы, — сказала мама. — Зато теперь я могу во всём на тебя положиться… Как раз, Саня, я собиралась тебя попросить кое-что сделать для дома. Надо сходить в продуктовый. Купить триста сыра, двести масла, двести фарша для Мотьки. Да, а сначала загляни в галантерейный, мне нужны зелёные пуговицы.

Мама открыла сумку, достала десять рублей одной бумажкой, поколебалась, давать или нет, но другой, видимо, не было, и она протянула мне эту. Я хотел сказать, что она может отдыхать спокойно, но решил, что лишние слова — ни к чему.

— Мельче нет, — объяснила она. — Но тебе дадут сдачу.

Я аккуратно сложил десятку, сунул в боковой карман, подумал с сожалением, что папа в другом городе. Он остался бы мной доволен.

— Да, — вспомнила мама, — возьми Мотьку. С ней пора прогуляться.

Мотька наставила уши. Слово «гулять» она хорошо знает.

В галантерейном было полно народу. Я пригнулся, чтобы никто не задел меня локтем, и стал продвигаться к прилавку. Иногда я стучал стоящим в спину, предупреждал, чтобы они не шевелились, — внизу я и собака. Идти с каждым шагом становилось труднее. Наконец мы остановились.